Наконец, Мулин отчим доел рагу и, в ожидании, пока вскипит чайник, начал рассказывать:
— Неприятности у нас, Муля, — вздохнул Модест Фёдорович, — ты даже не представляешь, какие…
— Что случилось? — опять заволновался я.
— Да вот мамочка твоя… учудила… — он тяжело вздохнул и нервным жестом закинул в рот кусочек хлеба. Даже не глядя на него.
— Что она учудила? — приходилось вытягивать из него каждое слово клещами. — Вы с нею поругались? Из-за меня?
— Можно сказать и поругались, — кивнул он рассеянно, мысли его явно блуждали далеко-далеко.
— Да говори уже ты! — не выдержал я.
Модест Фёдорович посмотрел на меня, словно проснулся, и сказал уже более вменяемым голосом:
— Ладно, Муля, пойду я.
— Так что случилось⁈ — моё терпение, кажется, лопнуло.
— Да так, ничего, сами разберёмся…
— А ну, сядь! — рыкнул я, — рассказывай!
Модест Фёдорович вздрогнул, как-то смущённо посмотрел на меня и, скрепя сердце, через силу заговорил:
— Да Надя совсем с ума сошла. Представляешь, прибежала к нам, ворвалась в квартиру, напугала Машу. Начала кричать, что мы незаконно занимаем жилплощадь. И что она сейчас вызовет милицию и нас отсюда вышвырнут. И что нас посадят за незаконное проникновение в чужое жильё. И вот что делать?
— Обалдеть… — только и смог выдавить я.
— Вот и я обалдел, — грустно сказал он, — собрали мы с Машей кое-какие вещи и пошли к моему другу. Он мне ключи от своей квартиры оставил, чтобы я кота кормил. И вот уже второй день мы у него живём. Но он послезавтра должен вернуться из экспедиции и тогда нам придётся куда-то идти…
Он тяжко вздохнул и добавил:
— Жаль, что я из того института ушёл. Там хоть общежитие было. Можно было бы попроситься. А так руководство на меня обижено. Я же кучу сотрудников сманил с собой. Причём самых высококвалифицированных. Так что с общежитием мы пролетаем…
— Да погоди ты! — махнул рукой я и задумался, — когда, говоришь, друг возвращается?
— Через два дня. Вечером.
— Отлично! — сказал я, — живите там эти два дня. А я постараюсь Глашу и Дусю пнуть, чтобы с ремонтом поскорее разбирались. У меня есть квартира — туда и пойдёте. Хорошая квартира. Двухкомнатная. В высотке. Да ты знаешь же.
Модест Фёдорович сначала посветлел лицом, но потом опять запечалился:
— А ты? Это же тебе квартиру дали…
— А я, как я, — сказал я и добавил, — Дусю к себе на первое время приютить возьмёте? Ненадолго. Там две комнаты так-то… А то здесь будет Миша с женой жить. Я пообещал.
— Ну конечно! — аж задохнулся от возмущения Модест Фёдорович, — Дуся же — член нашей семьи.
— Вот и славненько, — кивнул я и вдруг вспомнил, — а где Ярослав?
— Ярослав… — посветлел лицом Модест Фёдорович, — в общем мы его проверили. Да, педагогическая запущенность налицо, тут и говорить нечего. Но парнишка гениальный! Ты представляешь, Муля, он сам смоделировал…
— Подожди! — перебил я Мулиного отчима, видя, как вспыхнули и зажглись у него глаза. А то знаю я его, сейчас лекция последует часа на два. А я спать уже хочу. Да и ему к супруге пора.
— Что, Муля?
— Ты не ответил на вопрос, где сейчас Ярослав? И что с ним?
— Да я же рассказываю! — немножко даже обиделся Модест Фёдорович, — мы его проверили и решили, что в школу для одарённых детей он к первому сентября пойдёт, только на два класса ниже. А за это время я с ним, да и Машенька, в общем, мы будем с ним заниматься, чтобы он школьную программу подтянул. А чтобы всё это было законно, я уже созвонился с Петром Кузьмичом и предложил ему, что мы с Марией возьмём опеку над Ярославом. В Москве ему будет лучше. Здесь для него больше шансов. Да и он очень хочет с нами остаться. Они с Машенькой сразу общий язык нашли. Ты представляешь…
— Во дела! — обалдел я, — так ты его усыновить хочешь?
— Сначала возьмём опеку, — рассудительно ответил Модест Фёдорович, — а там посмотрим. Ярослав — мальчик непростой. Нужно сначала немного пожить рядышком, притереться, посмотреть друг на друга. Возраст к тому же у него такой… трудный… непросто ему, понимаешь. Муля…
— Да я-то понимаю… — кивнул я, — но, честно говоря, не ожидал…
— Почему? — удивился Модест Фёдорович, — тебя-то я вон каким героем вырастил.
Мы ещё немного поболтали. Мулин отчим поделился планами, что Ярослав будет учиться в школе-интернате пять дней в неделю, а на субботу и воскресенье приходить к ним. И на каникулы. А потом, после окончания, он будет поступать в университет. Но они посмотрят, на химию или на физику. Как оказалось, к физике у Ярослава тоже есть способности.
Я сидел и тихо офигевал. Нет, так-то я только рад, что умный и талантливый пацан не сопьётся в колхозе, а будет жить в семье академика и сможет выстроить нормальную яркую и интересную жизнь. Но вот так резко всё и внезапно.
— Это потому мать прибежала воевать с вами? — догадался я.
— Ага, я ходил к ней, просил прописать Ярослава, — со вздохом пояснил Модест Фёдорович, — а она как с цепи сорвалась после этого. Так ругалась. И вот теперь всех нас выгнала.
Ну так-то я понимаю и Надежду Петровну. Эта квартира принадлежит её семье. Заработал её ещё мой дед. И она, и её старшая сестра там родились, выросли. И я там родился. А теперь мало того, что там остался жить её бывший муж. С которым она развелась, так он ещё и женился, привёл туда молодую супругу, и они ждут ребёнка. А теперь ещё и какого-то левого пацана приписать решили. В то время как она живёт с мужем в гораздо хужей квартире. А сын её так вообще ютится в коммуналке.
Но вслух я, конечно, этого не сказал. Зато пообещал порешать эту проблему.
— Муля, — перед уходом спросил изрядно встревоженный Модест Фёдорович, — а ты сам-то где жить будешь?
— За меня не беспокойся, — махнул рукой я, — я уезжаю в Югославию, ты же знаешь.