Но с утра не получилось.
Только-только я умылся, привёл себя в порядок и приступил к завтраку, как прибежала Надежда Петровна. И была она вся прямо какая-то взмыленная, взъерошенная, что ли. И прямо с порога выпалила:
— Муля! Что это такое⁈ Почему я обо всём узнаю от чужих людей⁈
— Что такое? — от неожиданности я чуть не поперхнулся чаем.
— Ты едешь в гости к Танечке! У тебя свидание с ней! И ты маме не сказал! — аж задохнулась от возмущения Надежда Петровна.
— А как же Валентина? — всплеснула руками Дуся и застыла с пудингом в руках.
— Да к какой Танечке! Ты о чём⁈ — возмутился я.
— Что, хочешь сказать, ты не едешь к Котиковым на дачу? — едко прошипела Надежда Петровна, — хочешь сказать, что я всё выдумала, да?
Я пожал плечами и посмотрел на Дусю, которая, кажется, и не собиралась ставить блюдо с пудингом на стол. Так и стояла.
— Еду, — честно ответил я.
— Ну вот! — торжествующе припечатала Надежда Петровна и опять возмутилась, — а маме сказать, значит, не надо, да⁈ Пусть мама от чужих людей всё узнаёт! Ты меня в какое положение перед Ангелиной Степановной поставил⁈ Она мне, значит, звонит, а я — не в курсе! Я! Родная мать!
Она зарыдала, картинно заламывая руки.
— А как же Валентина? — растерянно пролепетала Дуся, посмотрела на меня осуждающим взглядом и решительно вернула пудинг на место — в холодильник.
Я молча, одним глотком допил остывший чай, встал, надел пиджак и галстук, и подошёл к двери, чтобы обуться.
— Тебе нечего мне сказать⁈ — закричала Надежда Петровна скандальным голосом.
— Мама, прекрати, — тихо сказал я, — меня пригласил Иван Вениаминович в мужскую компанию. Нам с ним серьёзно поговорить надо. Точнее мне нужно с ним проконсультироваться по поводу заграничной поездки. Мне, между прочим, людьми там руководить. И всякое случиться может. Это будет скучный и неинтересный разговор. Но мне очень надо. Так что не драматизируй, Тани там не будет. Скорей всего. Во-всяком случае, я очень на это надеюсь.
У Надежды Петровны вытянулось лицо.
— И вообще, — добавил я, — ты сама меня учила, что любовь любовью, а в этой семье главное — связи. Вот я и решил, что у нас с Таней может что-то получится, а может и нет. А вот с её отцом подружиться надо обязательно. Или я не прав?
— Прав, Мулечка… — прошелестела успокоенная Надежда Петровна, и лучезарно улыбнулась.
А Дуся подошла, когда я уже обулся и собирался выходить, и протянула мне коробочку:
— Возьми. Здесь кусочек пудинга. На работе потом покушаешь, Муля, — смущённо и виновато сказала она, — а то ведь не успел даже со всеми разговорами этими…
Я взял коробочку, поблагодарил и вышел из комнаты, не зная, смеяться или плакать.
Эх, бабоньки, бабоньки. И вот что с вашей этой материнской гиперопекой делать?
На работу я шёл с сильным желанием поработать.
Ага!
Шерше ля фам, как говорится. Наивный чукотский мальчик Муля! Старинная народная мудрость гласит, если в деле замешаны женщины (или пусть даже одна), то все планы моментально катятся к чертям.
В общем, возле забора у здания Комитета искусств меня ожидала… Валентина.
— Муля! — воскликнула она при виде меня.
— Случилось что-то? — спросил я, зная, что она просто так не будет меня вылавливать.
— Муля! — со слезами в голосе повторила Валентина, — это правда?
— Что правда? — осторожно спросил я.
— У тебя появилась невеста и ты женишься? — губы её задрожали.
— Да вроде как нет, — удивился я, — а с чего такие вопросы? Ты ради этого меня тут всё утро ждёшь?
— Потому что твоя мама позвонила моей. А моя потом мне весь вечер мозги воспитывала! — она таки зарыдала.
— Девушка, он вас обижает? — рядом остановилась Лёля Иванова, бывшая Мулина пассия. — Этот Бубнов — он такой! Он может! Вы расскажите мне, мы его быстро на собрании прокатим!
Чёрт! Да эти бабы сегодня как сговорились все!
— Ольга, никто её не обижает, — отрывисто рявкнул я, — иди на работу, а то опоздаешь!
Валентина всхлипнула и, слава богу, отрицательно помотала головой.
— А ты уже, между прочим, опоздал! — недовольно фыркнула Иванова, заодно облила Валентину презрением, и гордо зацокала каблучками по асфальту прочь.
— Прекращай рыдать, Валентина, — сердито сказал я ей, — да, разговоры о женитьбе ходили. Но ты сама прекрасно знаешь, что я вскоре еду в Югославию и неженатых не выпускают. Вполне возможно, что нужен будет какой-то фиктивный временный брак. А, может быть, и нет. Мы как раз работаем над этим вопросом. Видимо мать что-то не так поняла.
— Правда? — несмело улыбнулась сквозь слёзы Валентина.
— Правда, — устало кивнул я и, не сдержавшись, едко добавил, — кстати, что-то я не замечал, что ты собралась за меня замуж. Я-то думал, мы с тобой просто хорошие друзья и товарищи… А ты, как все остальные бабы… тебе лишь бы замуж только!
— Мы друзья и товарищи! — моментально вскинулась уязвлённая Валентина, — я не такая! Не думай!
— А что тогда это за сцена ревности прям с утра? — удивился я. — Что за комедию со слезами на глазах ты тут устроила?
— Я не устроила! Меня мама ругает, что я тебя упустила, — виновата шмыгнула носом она.
Я протянул ей свой носовой платок:
— Ладно, давай потом поговорим. А то я сейчас действительно опоздаю, — я ей кивнул напоследок и устремился за поредевшим ручейком опаздывающих коллег.
Шёл по коридору и злился — бабы! Всё зло от них. Но и без них — никак.
На комсомольское собрание я, конечно же, категорически опоздал. Так что не стал в Красный уголок даже заходить. И ведь никакую отмазку теперь не придумаешь — бывшая Мулина пассия по имени Олечка Иванова, видела меня и сейчас стопроцентно стремительно разнесла эту весть по всем кабинетам, приправив всё изрядной долей девичьей фантазии.
В кабинете Лариса и Мария Степановна облили меня осуждающими взглядами. Я точно не знал за что конкретно, поэтому голову ломать даже не стал, а вместо этого приступил к работе. Я планировал