Угу-м. Размечтался.
В дверь робко поскреблись и в кабинет заглянула кареглазка Оля:
— Муля, можно тебя на минуточку? — спросила она.
Лариса и Мария Степановна обличительно посмотрели на неё так, что Оля аж покраснела.
— Иду, — сказал я и вышел из кабинета.
Мы отошли подальше, к окну, чтобы любопытствующие коллеги не услышали. Помнится, тут, возле этого окна, я на днях беседовал с актрисой Марецкой.
— Что случилось? — спросил я.
— Ты не пришёл на комсомольское собрание, — тихо сказала Оля и покачала головой.
— Каюсь, — без малейшей тени раскаяния ответил я и спросил, — все очень ругались на меня, да?
— Не очень, — усмехнулась Оля, — я сказала, что ты сегодня поручил провести занятие мне. И мы занимались техникой безопасности.
— Представляю, как все ворчали, — вздохнул я.
— Ворчали, не ворчали, а уже давно пора было это провести, — развела руками Оля, — так что, считай выкрутились.
— Спасибо тебе просто огромное, Оля, — от чистого сердца сказал я.
— Просто «спасибо» и всё? — деланно захлопала глазами Оля.
— А что? — не понял я, — ну, если хочешь, я могу завтра конфет тебе купить. Или попрошу Дусю испечь пирог.
— Пирог и конфеты портят фигуру, — хмыкнула Оля, — я о другом…
— Говори прямо, — меня эти бабские тайны уже начали подбешивать и я побоялся, что прямо сейчас выйду из себя, — я намёков не понимаю.
— Хорошо, — покладисто согласилась Оля и заявила, — лучше пригласи меня куда-нибудь сходить!
Сказать, что я удивился — этого мало.
— К-куда? — сперва даже не понял я.
— Давай вечером в кино сходим! — заявила кареглазка. — Сейчас в кинотеатре «Иван Грозный» показывают.
Меня аж передёрнуло. Сидеть два часа и смотреть нынешние фильмы — выше моих сил. Кроме того, у меня железное правило — на работе романы с коллегами не заводить, категорически.
О чём я Оле так честно и сказал. Она обиделась, но отстала.
День, начавшийся так неудачно, всё никак не заканчивался. Сегодня, очевидно ретроградный Меркурий окончательно взбесился и сиганул в созвездие Рыб, потому что ничем другим все эти бабские происки это я объяснить не могу.
В общем, не успела Оля уйти. Не успел я дойти до мужского туалета, как в коридоре мне навстречу попалась ещё одна Оля. Точнее Лёля Иванова, бывшая подружка Мули. Только не моя, а того, лопуха Мули.
И смотрела эта Оля на меня не так приветливо, как до этого смотрела Оля-кареглазка.
— Иммануил Модестович, — подчёркнуто ехидно сказала она, причём сарказм в её голосе был густой, как патока, — так что там с деньгами по госконтракту?
— Не знаю, — пожал плечами я и тут же перешёл в нападение, — Ольга, я вот не пойму твоего поведения.
— В смысле?
— Ты постоянно меня преследуешь. А вот чего ты хочешь — мне не понятно. Когда я был в тебя влюблён, ты меня постоянно отталкивала. Как только я стал к тебе равнодушен — ты постоянно за мной бегаешь. Тебе не стыдно? Ты за всеми мужиками так бегаешь, или только за мной? И почему? Узнала, что у меня дед академик, семья зажиточная и мне дали квартиру? Решила удачно пристроиться? В чём дело, Иванова?
Я специально нагнетал и нагнетал, а глаза Ольги сделались по пять копеек, губы задрожали. Так с ней, видимо, не разговаривал ещё никто. Я понимал, что перегибаю, но ведь иначе она не отстанет. А мне нужно было перевести её мысли от этого чёртового госконтракта на её личные девичьи обиды.
— Да ты! Как ты смеешь! — звонкая оплеуха опалила мою щеку и Лёля Иванова гордо удалилась.
Фух, кажись, пока пронесло.
Надо-таки что-то с этими деньгами выяснять. А то так меня и в Югославию не отпустят. С неё станется какую-то внезапную западлянку сделать.
Я вернулся в кабинет с решением работать, невзирая ни на что.
Угу, размечтался!
В кабинет вернулась Мария Степановна и, еле сдерживая ехидную улыбку, сообщила, что меня вызывает Татьяна Захаровна.
Со вздохом я отложил девственно-чистый лист бумаги. Где так и не написал примерный план мероприятий, и отправился к «любимой» начальницу.
Та встретила меня на удивление мирно, у неё был очень счастливый вид:
— Иммануил Модестович, — мило улыбнулась она и пригласила, — вы присаживайтесь поближе к столу. Разговор у нас будет обстоятельным.
Ну ладно, я сел поближе, раз просит.
— Ознакомьтесь, пожалуйста, — и она радостно пододвинула ко мне листочек.
Я вчитался и хмыкнул — месть обиженной женщины — страшная штука. Правда, с поправкой, если эта женщина умная. В общем, это был внутренний приказ. Который гласил, что отныне я должен ежедневно обходить с инспекцией все театры. Точнее не все за один день, а по графику. И в конце каждой недели я должен сдавать отчёт о деятельности этих театров.
— Всё, как вы и хотели, Иммануил Модестович, — словно красно солнышко засияла Татьяна Захаровна, — вот приказ. Чтобы потом не было разговоров. Выполняйте.
Я ещё раз просмотрел текст. Ну это же просто супер! Эта дура думает, что нагрузила меня лишней работой. Но на самом деле я теперь — птица вольная. Ведь у меня есть чудо-приказ. И согласно ему, я могу в любой момент встать и уйти «проверять театры». А отчёт составить — это ерунда.
Я придал своему лицу печальное и удручённое выражение и спросил тихим горестным голосом:
— А можно такие приказы по количеству театров отпечатать? Чтобы я им всем тоже оставил? Иначе они меня просто пускать не будут, сами же понимаете… — и я для аргументации тяжко вздохнул.
— А в театры уже приказ ушел, — лучезарно заулыбалась Татьяна Захаровна, — извольте выполнять, Бубнов.
И я изволил.
Точнее пошел домой, раз есть такая возможность и пока Козляткин не раздуплился и не отменил. Не воспользоваться таким подарком — надо быть совсем дураком.
Я шел домой и улыбался. Весь день гадские бабы мотали мне нервы, а теперь Фортуна, тоже баба, кстати, преподнесла мне такой вот подарок за все мои страдания.
Так что буду я сейчас отдыхать. Давно хотел завалиться на кровать и почитать книгу. И чтобы никто меня вообще не трогал.
Дома, к моему