— И вот зачем ты её так? — спросил я.
— Я украсил шляпку бусами бабы Дуси, — ответил он, — она всё равно их не носит, бусы эти, а вот Белле нужнее. А перья ей не нужны…
Я только покачал головой и стал думать, как бы поскорее юное дарование отсюда сбагрить обратно в родную деревню под чуткий присмотр Ложкиной и Печкина.
Пока он ещё чего-то не придумал.
Тем временем я вышел на кухню, хотелось покурить и спокойно всё обдумать. Там опять копошилась Августа Степановна, которая, при виде меня, опять также ретировалась.
Ничего и с её странным поведением я ещё разберусь.
А затем на кухню ворвалась Белла:
— Где этот шаромыжник⁈ — возмущённо воскликнула она.
— В коридоре был, — ответил я, сразу понимая, что «шаромыжник» — это Ярослав.
— Нет его в коридоре, — отрезала Белла, — испортил Музе туфли и исчез.
— Прямо волшебник, — пошутил я.
— Не смешно, Муля! Не смешно! — фыркнула Белла, — а мне, между прочим, он испортил единственную шляпку! Она мне ещё от бабушки досталась!
— Вы всё равно её не носите, — заметил я.
— Да. Не ношу! Ну и что из этого⁈ Это, между прочим, моя шляпка! И мне не нравится, что её уродуют! А всё-таки куда он подевался?
Я пожал плечами. Развивать данную тему не хотелось.
— Муля, нужно его обратно Ложкиной отдавать! — понизив голос до шёпота, яростно зашептала Белла, — иначе мы тут с ним сойдём с ума.
— А в деревне с ума сойдёт Ложкина.
— Ой, Муля, она и так малость не в себе всегда была, так что он ей не повредит. А вот мы так долго не выдержим!
— Ох, Белла, не замечал раньше за вами такой меркантильности, — хмыкнул я, автоматически переходя на «вы», — ради какого-то побитого молью барахла вы готовы человека в деревню сбагрить. А ведь он ещё и не пожил даже.
— Да, Муля, готова, — призналась Белла, — так-то я добрая, но он пока маленький и уже такой. А что с ним будет, когда он вырастет? Он же нас всех зарежет. Только для того, чтобы посмотреть, какого цвета у нас кровь внутри. Нет, Муля! Надо его срочно отдавать Ложкиной!
— Послезавтра где-то его увезут, — успокоил её я, — нужно подождать день-два.
— Кто увезёт?
— Жасминов, — усмехнулся я.
— Вот ты даёшь. Муля! — хихикнула Белла и тут же задумалась, — а что, может, ты и прав. Для Жасминова трудотерапия — это единственный выход. Смог же ты спасти Герасима. Он там уважаемый человек сейчас. В деревне. А тут спивался.
— Вот бы ещё как-то Фаину Георгиевну в деревню отправить, — размечтался я, — ненадолго. На недельку-другую.
— Зачем?
— Трудотерапия на свежем воздухе ей тоже не помешает, — и я рассказал, как она отдала все деньги Эмилию Глыбе, а сама лежала и умирала, но от гордости никому ничего не сказала.
— С Фаиной Георгиевной не получится, — убеждённо сказала она.
— Почему?
— Горбатого только могила исправит, — Белла тоже закурила и добавила, — меня, впрочем, деревня тоже не исправит. Есть такое поколение людей, как мы с Фаиной Георгиевной, — неудобные и ненужные люди.
— А давайте я и вас к Ложкиной отправлю? — вдруг предложил я.
Белла аж закашлялась:
— Ну и шуточки у тебя, Муля!
Но я не шутил.
На кухню вальяжно виляя толстым задом, вошёл Букет и при виде нас недовольно тявкнул. Был он уже своего обычного цвета (интересно, чем Ярослав смыл с шерсти зелёнку?). А вот вокруг головы у него была «грива», как у льва. Вот только вместо шерсти, эта грива была сделана из страусовых перьев.
Мы с Беллой переглянулись, и она сказала упавшим голосом:
— Один день, Муля! У тебя один день, и пусть Жасминов везет его на деревню!
А Букет опять злобно тявкнул.
Остаток дня я занимался тем, что бегал по домашним адресам и на работу. Убил кучу времени. Но, наконец-то, я собрал их всех у себя в комнате. Окинул удовлетворённым взглядом всю Мулину родню: Надежда Петровна задумчиво сидела за столом, облокотившись на него и рассеянно водила пальцем по ободку чашки. Рядом притих Павел Григорьевич Адияков, Мулин биологический отец. С виду он был спокоен и даже несколько лениво расслаблен. Но по странным взглядам, которые он украдкой бросал на Модеста Фёдоровича, — он был на взводе и явно не в своей тарелке.
Мулин отчим, наоборот, весь аж извёлся. И даже не пытался скрывать этого. Он нервничал и ёрзал на стуле, барабанил пальцами по столу. Чашка с чаем осталась нетронутой. Как и кусок кекса, что испекла Дуся. Машеньку я приглашать не стал — не в том она положении, чтобы нервничать. Да и к воспитанию Мули она никакого отношения никогда не имела.
Зато вот Дуся по-хозяйски расселась прямо на моей кровати и зоркой орлицей отслеживала обстановку. Чувствовала она себя лучше всех присутствующих и явно наслаждалась моментом.
— Так ты расскажешь, что всё-таки случилось? — первой не выдержала Надежда Петровна. — Зачем ты нас всех собрал в таком вот составе, Муля?
Я не успел ответить, как Адияков едко меня поддел:
— Надеюсь, больше твои невесты с соседями не убегали?
— К-какие невесты? — пробормотал Модест Фёдорович и густо покраснел.
— Было дело, да, Муля? — хохотнул Адияков. Очевидно, он был из тех людей, которые, если не в своей тарелке, то обязательно пытаются найти кого-то, чтобы самоутвердиться и показать себя. Надежду Петровна для этой цели явно не подходила. А Мулиного отчима он трогать не осмеливался. Оставался только я.
— Было, — не стал раздувать истерику я, и пояснил, глядя на Модеста Фёдоровича, — мне недавно невесту нашли, из хорошей семьи. А она с моим соседом сбежала. Но уже нашли и вернули. Так что всё нормально.
— Я надеюсь, после этого ты на ней жениться не собираешься? — слегка обалдевшим голосом спросил Модест Фёдорович.
А я не смог не пошутить:
— А что, бедная девушка должна сама нести свой позор? Я, как честный человек, просто обязан теперь на ней жениться. — И, глядя на растерянные лица родителей, ехидно добавил, стараясь, чтобы ехидство не проскользнуло в моём голосе, —