Проверив шестизарядные револьверы, Рафи сунул два себе за пояс, а еще два — в седельные кобуры. Затем он стянул узлом под подбородком завязки, свисавшие со шляпы. Чтобы защититься от стрел, он сложил вдвое толстое мексиканское одеяло и, накинув его себе на плечи, перехватил ремнем. Ружей у апачей пока было немного, но очень скоро это изменится-.
Тут Рафи заметил, что облако пыли несколько сместилось в сторону Налетчики явно решили двинуться наперерез. Ничего, ему лишь бы до предгорий добраться, а там он знает короткий путь. Апачи наверняка тоже его знают, только вряд ли ждут, что Коллинзу известно о тайной тропе.
Он покрепче взялся за поводья левой рукой. Рыжий нетерпеливо переминался с ноги на ногу, будто пританцовывал. Коллинз вскочил на коня, ухватившись правой рукой за луку седла. Едва ткань штанов седока соприкоснулась с кожей седла, Рыжий весь подобрался, как сжатая пружина, и взмыл в воздух. Там, где в землю только что упирались его передние копыта, остались ямки — глубокие, хоть картошку сажай. Конь с таким проворством сорвался с места, что Рафи, откинув голову назад, завопил от восторга.
Ветер дул в лицо, задирая вверх переднюю часть полей шляпы. Хозяин с конем летели по пустыне со скоростью стрелы, и Коллинз молился лишь об одном: чтобы Рыжий пережил безумную гонку по жаре. Рафи пообещал себе: когда доберется до форта, начистит Рыжего мягкой соломой и угостит его виски, не забыв, понятное дело, и о себе. Потом он завернет Рыжего в одеяла и даст ему сена, куда нарежет ломтики сырой говядины. Потом он прикажет принести еще сена, помягче да посвежее, чтобы конь хорошенько выспался. Если все сделать правильно, к утру Рыжий будет бодр и свеж.
А на тот случай, если произойдет нечто непредвиденное и они проиграют эту безумную гонку, у Рафи в пистолете имелось две пули: одна для него, другая для коня.
* * *
Викторио, покачиваясь в седле, восхищенно рассматривал мушкет. Ружье выглядело дивно; вдоль ствола тянулись выгравированные виноградные лозы и завитки. Кремневый замок, вделанный в полированное ореховое дерево, был выполнен в виде распростершегося в прыжке горного льва. Викторио стало интересно, кто изобрел столь удивительную вещь. Что за шаман бледнолицых нанес все эти изображения и каких духов они символизируют?
Локо, что-то напевая себе под нос, ехал на коне того оттенка гнедой масти, который мексиканцы называют тоста-до — жареный. За ним следовал незнакомец на мощном сером жеребце. Когда на скакуна падали солнечные лучи, белые волоски, росшие то тут, то там по всей поверхности тела коня, начинали переливаться, отчего казалось, что жеребца припорошило железной пылью. У незнакомца имелся собственный старый мушкет, на котором была выгравирована свернувшаяся кольцами змея.
Викторио, Локо, Крадущий Любовь и трое юношей-пастухов возвращались с охоты. Им не удалось добыть ни одного оленя, но это не имело никакого значения. Они захватили двадцать четыре плюющиеся огнем палки, порох, пули и пять мулов. В фургоне Волосатой Ноги отыскались также ножи, одеяла, ткани, лопаты, мотыги, топоры и блестящие медные котелки.
В каком-то смысле шахтеры из Пинос-Альтоса, унизив Красные Рукава, оказали индейцам услугу. Старик пытался держать обещания, которые дал бледнолицым во время переговоров. Он хотел уговорить воинов Красных Красок не воровать у американцев лошадей и скот, убивая при этом хозяев, когда те пытались воспрепятствовать краже.
А чем же ему ответили бледнолицые? Напали на женщин во время сбора урожая и уничтожили запасы на зиму. Вдобавок солдаты стали перехватывать воинов, возвращающихся из Мексики, изымая у них похищенный скот. И вот теперь Красные Рукава возвращается на тропу войны, а на этой тропе ему в прошлом равных не было. Старатели лишь восстановили естественный жизненный уклад.
Доехав до расщелины в скале, Викторио оглянулся. В самом хвосте Говорливый, Мухи-в-Похлебке и Большеухий подгоняли мулов. Крадущий Любовь, охранявший скот, замыкал процессию верхом на лошади.
Даже не видя лица Крадущего Любовь, Викторио знал, что юноша пребывает в дурном расположении духа. Он не хотел отправляться на охоту, и даже новый мушкет не улучшил его настроения. Ревность, проклятая ревность не давала ему покоя, донимая, словно камешек, попавший в мокасин, или иголка кактуса, застрявшая в набедренной повязке.
Крадущий Любовь гадал: не похитил ли за время его отсутствия кто-нибудь из соперников сердце Лозен? Подавляющее большинство незамужних девушек в племени то и дело заигрывали с ним, а Лозен отвергла юношу. Это для Крадущего Любовь было в новинку, и он чувствовал смятение и злость.
Викторио попросил Крадущего Любовь отправиться с ним на охоту, чтобы Лозен отдохнула от его ухаживаний. С другой стороны, он хотел уберечь Крадущего Любовь от сестры. Юноша ходил за ней следом, словно тень, и это начало раздражать Лозен. В подобном состоянии сестра могла сыграть с пареньком какую-нибудь шутку, выставив его на смех, отчего тот сделался бы еще несчастнее.
Когда Викторио позвал Крадущего Любовь на охоту, юноша уставился на него, словно кролик на гремучую змею.
Нельзя упускать возможности составить компанию старшему брату своей возлюбленной. Вдруг Викторио станет его другом? А то и убедит Лозен сменить гнев на милость и выйти замуж за него, за Крадущего Любовь.
С другой стороны, во время его отсутствия один из бесстыдных гаденышей, ухаживающих за Лозен, может овладеть любовным колдовством и приворожить ее. Крадущий Любовь вернется с богатыми дарами и обнаружит, что любимая сошлась с Коротким Канатом, Пловцом или, что еще обиднее, с этим придурком Маком. При мысли о соперниках юноша заскрипел зубами.
Викторио направил Койота в узкое ущелье, и обжигающий зноем летний день сменился сумраком и прохладой. От американских солдат-синемундирников, смешивающих, словно осы-землеройки, глину с водой и соломой, чтобы снова взяться за починку кучки глинобитных хибар, которые они именовали фортом, отряд отделяло полдня пути. Вскинув голову, Викторио глянул на полоску солнечного света, проникавшего в ущелье, — золотистую, словно лента, украшающая форму синемундирников. Он протянул руку и коснулся прохладного камня. Вот это настоящая крепость — фортапеза.
Подумав о долине по ту сторону ущелья, Викторио будто почувствовал кожей прохладу, царящую у реки под раскидистыми сейбами. Ему показалось, что он слышит смех детей, плещущихся в воде. Сегодня вечером его племя будет пировать и танцевать, радуясь богатой добыче. Мужчины будут держать совет со всадником, который прибыл к ним, — загадочным незнакомцем, прозванным Серым Призраком. Народ судачил о Сером Призраке уже целый месяц — с того момента,