Не Новая Москва.
На улицах пусто. Осматриваюсь. Окна заглядывают в душу побелевшими на морозе стеклами. Их украшают причудливые резные ставни. Кажется, бо́льшая часть домов пустует. Бреду мимо неогражденных домов и загонов для скота в сопровождении душащей тишины.
Где люди?
Поднимаю глаза к потемневшему небу в попытках сдержать слезы и замечаю тонкую нить дыма. Ковыляю по двору мимо кривых яблонь. Местами на ветках еще висят гнилые плоды и листья. Выхожу на параллельную улицу и не верю своему счастью. Мужчина и женщина средних лет грузят плетеные корзины и ящики в повозку, запряженную парой гнедых коней. Сокрушенно плетусь к местным. Мысли путаются. Мне с трудом удается подобрать слова:
– Извините, но мне нужно в столицу.
Пара удивленно переглядывается. Только подобравшись достаточно близко, я понимаю, насколько эти двое высокие. Каждый из них минимум на голову, а то и на три выше меня.
– Ты чья тут ходишь? – недовольно хрипит незнакомец.
Его лицо едва тронуто морщинками, собравшимися между бровей и в уголках глаз. Он потирает обветренные красные руки, стряхивая опилки. Его спутница расправляет длинную юбку и кутается в короткое красное пальто с меховым воротником. На ее плечах пуховый платок с витиеватым красным узором. Цветы и змеи.
– Сиротка? – вмешивается женщина. Я кратко киваю, боясь сказать лишнего. Она грустно улыбается и, обернувшись к мужчине, шепчет:
– Давай отвезем ее до Тургуса? – Последнее сказанное слово ощутимо режет слух. Мужчина отвечает, не задумываясь ни на секунду:
– Нет.
– Она не доберется одна от Даребета до столицы пешком! Там, может, хоть люди небезучастные найдутся.
Женщина всплеснула руками. Круглолицая и румяная, она с жалостью поглядывает на меня. Поджимаю дрожащие губы, растрескавшиеся до крови на колючем морозе.
Я так устала. Когда я ела последний раз? Как долго пробыла на холоде, лежа в снегу? Сколько я проспала в доме, где очнулась?
– Я… я потерялась, – говорю с трудом, едва ворочая языком. Тело отказывается мне подчиняться. Колени подгибаются, и я заваливаюсь набок. Последнее, что вижу, – посиневшие от холода пальцы, выпускающие палку.
* * *
Семь дней прошли как в тумане: я много спала, укутавшись в плащ с головой. Женщина, представившаяся Ишлей, постоянно интересовалась моим самочувствием.
Спрашивать про странное имя не было желания. Как и про князя, дружину и золотые монеты.
Семейная пара забрала один из ножей, что я оставила в кармане плаща. Два других они не нашли. Видимо, хватило наглости обшарить лишь карманы. Возможно, они не увидели во мне угрозу, раз женщина посчитала меня сиротой. Может, то, что я выгляжу моложе своих лет, сыграло, наконец, на руку? Сомневаюсь, что сама стала бы полностью досматривать заблудившегося ребенка, даже если в кармане он держал парочку ножей.
Наша поездка закончилась в небольшой деревушке недалеко от портового города. Мне было велено идти прямо, через деревню и реку. В знак благодарности я оставила им массивное изумрудное кольцо, что успела стащить с аукциона.
Ковыляя по промерзшей земле, я опираюсь на палку, готовая взвыть от боли в ребрах.
Деревня, куда я пришла, – копия той, где очнулась и куда приползла после падения с горы. Ее можно было бы спутать с любым захолустьем из моего прошлого, если бы не местные жители. Я замечаю рубашки, меховые жилетки и самые настоящие кокошники.
Безумие.
В промерзшем воздухе витает смесь из множества запахов. Три из них ни с чем нельзя спутать – дым, выпечка и навоз.
Зубы стучат в такт ударам обезумевшего сердца.
Куда я все-таки попала? Что, если я умру здесь?
Меня вновь душат слезы. Опираюсь на палку и утыкаюсь носом в обледенелый рукав камзола.
Не смей плакать. За лесом меня наверняка ждет цивилизация. Я доберусь до дома и буду вспоминать весь этот бред со смехом. Надо просто выбраться отсюда.
С трудом поднимаю голову и разглядываю раскинувшийся пейзаж. Множество маленьких лачуг и ветхих сараев, накренившихся и без крыш. Почти из каждой трубы поднимается дым. Шагаю по грунтовой дороге, исследуя одну безликую улочку за другой, пока взгляд не натыкается на него.
Сначала я даже подумала, будто мне показалось.
По параллельной улице вальяжно шагает парень. Он не похож на встретившихся мне работяг в крестьянских обносках. Его камзол расстегнут, длинные пряди падают на глаза.
Незнакомец то исчезает, то появлялся из-за домов и курятников, не обращая на меня внимания. Я спешу за ним.
Этот тип точно не местный.
Чем ближе я подхожу, тем больше деталей отмечаю. На длинных пальцах много шрамов. Прямо как у меня.
До него всего несколько метров, мне остается обойти курятник с галдящими птицами, когда я спотыкаюсь о полы плаща и с шумом валюсь на колени. Незнакомец оборачивается. Половина его лица исполосована рубцами, побелевшими от времени.
Он напоминает мне пришедшего за отмщением шаблонного злодея, получившего увечье от главного героя.
Незнакомец замирает. Зеленые глаза блуждают между дворами. Никого, не найдя, он достает из кармана что-то вроде часов. Золотых часов на цепочке.
Незнакомец точно не здешний. Слишком выделяется, кажется лишним среди местных. Если он не отсюда, то может мне помочь вернуться домой!
От догадки на лице расползается улыбка.
Отсыплю ему золота. Пусть купит к часам еще что-нибудь.
Он ведь согласится?
На крайний случай нападу на него с ножом и заставлю его вывести меня из этой глуши.
Он неторопливо продолжает свой путь, брезгливо бросив напоследок:
– Медяков нет. Проваливай.
Когда до меня доходит смысл сказанных им слов, то в груди будто все замирает. Проваливается в бездну отчаяния. Переминаюсь с ноги на ногу. Подмерзшая грязь хрустит под подошвами. К глазам подступают слезы.
– Постой!
Он отвечает, не оборачиваясь:
– Не заинтересован в падших женщинах. Сегодня не твой день, милая.
Открываю рот от удивления и закрываю, так и не найдя достойного ответа. В груди разгорается злость. Она грозит спалить дотла меня и обидчика вместе взятых.
Я же не могу умереть вот так! Да, я не самый хороший человек, но, черт бы его побрал, мне просто необходимо вернуться домой!
Я хотела по-хорошему, правда.
Но эта неделя основательно потрепала мои принципы.
Прихрамывая, ковыляю за ним. Незнакомец то и дело пытается ускользнуть, спешно юркает между покосившимися избами и замшелыми банями. Мне даже приходится вломиться в чужой двор. Правда, формально. Я переступаю через низкую плетеную ограду, еловые ветки на грядках трещат под подошвами кроссовок. Первый двор. Второй. Третий. Скидываю часть украденных мной украшений в самом запустелом саду. Самоцветы и кольца блестящей россыпью остаются лежать между