– Привет, –сухо сказал друг детства, –ты дома?
– Да дома, –ответил Русаков.
– Жди – я скоро буду. Я уже в Домодедово, –сказал он, и в трубке послышались гудки.
Виталий, как всегда был немногословен, –это была черта его характера. Звонок включил мозг, и Русаков, словно очнулся, от пребывания в ступоре. На автомате он взглянул в холодильник и обнаружил, что семейный «кормилец» был пуст. Последний день еда не лезла в рот, по этой причине пополнить запасы было некому. Русаков выскочил из квартиры, и нырнул в близлежащий продовольственный магазин. Ему хватило несколько минут, чтобы наполнить корзину продуктами и вернуться домой. Натянув на себя фартук, Русаков вставил в кастрюлю в кипящую воду спагетти, и принялся кухонным ножом из дамасской стали, кромсать лук мелкими кубиками. К приезду Петровича, его фирменная зажарка из тушеной говядины с луком и жареными шампиньонами была готова. Не прошло и часа, как в квартиру Русаковых кто–то позвонил. Александр бросился к двери. На пороге в дорогом цивильном костюме, стоял «Ташкент», и как всегда жевал жвачку. В руках он держал большую спортивную сумку из камуфлированной ткани военного покроя. –Ну что Санчело, привет…. ! –сказал «Ташкент». –Я Саша, рад тебя видеть….
Он отпустил поклажу и крепко обнял Русакова, похлопывая друга по плечам. –Здорово «Ташкент»! –завопил Александр.–Проходи, располагайся, будь как дома, –сказал Русаков. –Жрать, наверное, хочешь? Давай, ты с дороги отдыхай, а я сейчас накрою стол….
– Хочу, –ответил Виталий, и, сняв цивильные туфли, нырнул в домашние тапочки. Ты брат, вчера, как только позвонил, я сразу к командиру и рапорт на стол – так мол и так, давай «по–семейным» обстоятельствам. Тот представляешь- сразу подписал….
– А где ты сейчас?
– Где, где – в Ханкале! Нас ведь после «черного замеса» в девяносто шестом, из Грозного в Ханкалу перевели. Теперь у нас там база.
– А как сам? – спроси Русаков из кухни.
– Майор, – ответил Демидов.
– Уже майор, – спросил удивленно Александр, колдуя над столом.
– Еще майор, – ответил Виталий. – Нам Санчело, сейчас звания дают, как горячие пирожки. Зря ты ушел раньше времени, может быть сейчас уже майором был.
– Не я ушел – меня ушли, –сказал Русаков. –Ты же сам знаешь, что комиссия меня забраковала и подчистую списала на гражданку.
– А, где твоя Керстин?
– А нет больше Керстин.– сказал Русаков, выдерживая паузу. –Керстин два года назад крестилась в церкви, где венчался Пушкин, и в честь Гончаровой просила батюшку, чтобы он нарек её Натальей. Так что она у нас теперь Наташа. Керстин осталась в прошлом.
– А что прикольно, –сказал «Ташкент». –Саша плюс Наташа, –пафосно продолжил Виталий, размахивая руками, как дирижер.–Ты представляешь вы теперь, как два одеколона на витрине парфюмерного магазина…. Твоя Саша, Наталья, совсем как София Фредерика Августа, которая отказалась от лютеранства в пользу православия, и была наречена Екатериной великой.
– Типа ты грамотный? – спросил Русаков. –Ты лучше мне скажи, нормально – вот так вот спать вторые сутки?
Виталий, подошел к Наталье и, взяв её руку, нащупал пульс. После минуты диагностики он глубоко вздохнул, и сказал: –Давай Саша, будем вызывать скорую. Сдается мне, у твоей Натальи упадок сил. Пульс сорок ударов –это очень мало.
Русаков, взял телефон, и набрал номер вызова скорой помощи. Ему повезло, и на другом конце провода, диспетчер принял вызов. Минут через пятнадцать, в дверь позвонили. Русаков открыл двери, и впустил в квартиру врача.
– Где больной? –спросил дежурный врач, осматриваясь по сторонам. –Здесь! Проходите, пожалуйста! –пригласил в комнату Русаков. –Что случилось? –спросил доктор. –Доктор, она спит уже больше шестнадцати часов. За это время она ни разу не просыпалась, –взволнованно сказал Александр.
– Руки помыть можно?
– Да здесь! Проходите, –сказал Александр, указав на ванную комнату. Девушка помыла руки и, вернувшись в комнату, начала осмотр: померив пульс, давление она молча достала из чемодана какие–то ампулы и сделала внутривенный укол. Жена даже не проснулась. Наталья лежала, с закрытыми глазами, и не реагировала ни на какие раздражители. –У вашей жены, нервное истощение! Мы забираем её, она нуждается в стационарном лечении. Требуется госпитализация, –сказала дежурный врач.
Девушка сложила в чемоданчик свои вещи и сказала: –Позовите шофера с носилками, будем грузить. Через несколько минут Наталья, уже лежала в машине. Доктор, подключив больной капельницу, и машина тронулась. –Куда кладете, –спросил Александр вслед. –В пятьдесят седьмую клиническую на пересечении одиннадцатой Парковой и Верхней первомайской. Привезите больной вещи, – сказала дежурный врач, и захлопнула перед Русаковым дверь.
– Этого только не хватало, –сказал Александр, глядя вслед уезжающей машины.–У меня билеты на самолет – мне в Берлин лететь….
– За каким, –спросил «Ташкент».
– Как за каким – за картой и блокнотом….
– За картой, – спросил Виталий.–А разве она не у тебя?!
– С какого бодуна? Ты же тогда её оставил своей Эрике – на всякий случай и просил спрятать до лучших дней….
– А ты естественно не мог её забрать, –спросил Виталий.
– А ты забыл, чем закончились наши похождения? Девки на сохранение легли, а мы с тобой укатили в Союз поступать в пограничное училище. С тех пор я Эрику не видел.
– И я не видел, – сказал, Виталий, глубоко вздыхая.– А ты Саша, видел мою дочку?
– Наташка показывала фотографии. Ты, пока питайся, а я сейчас поищу их – где-то были.
Русаков присел перед стенкой, стараясь вспомнить, в каком шкафу лежит семейный альбом с фотографиями. Он открыл дверцу, вытянул толстый фотоальбом.
Натали –дочь «Ташкента», родилась, через пару недель после того, как Керстин явила на свет Мартина. Кузины после родов больше ни разу не встречались, а лишь изредка обменивались письмами и телефонными звонками. Керстин поступила в берлинский университет имени Гумбольдта -на факультет славистики, а Эрика, скинув дочку мамаше, перебралась в Гамбург, где поступила учиться на парикмахера. Так и разошлись судьбы родственниц: одна в ФРГ, а другая в Россию.
Русаков нашел фотографию Эрики с дочкой, и показал её «Ташкенту».
– Ну, вот посмотри, – сказал Русаков! Это твоя кровинка….
Виталий взял в руки фотокарточку, и уставился на неё, не проявляя никакого интереса.
– Ну и что?! Девочка, как девочка…. Таких девочек и в России миллионы….
– Ты же посмотри придурок – это твоя первая любовь с твоим ребенком. Как ты можешь так о них говорить….
– Дети Саша, если приглядеться, обязательно на кого-то похожи. Ну не чувствую я к ней никаких родственных чувств. Если бы она жила рядом, то возможно я что-то бы и почувствовал. А так –хоть убей – нет у меня