Эрика ростом была сантиметра на три выше кузины. С виду могло показаться, что они подруги, хотя общие черты их внешности, выдавали в их лицах дальних родственниц. По характеру Эрика была холериком. Её необузданный темперамент не давал ей спокойно стоять на одном месте. А вот Керстин была другой. Она была кроткой и более рассудительной. Сразу было видно, что фроляйн хорошо училась и имела виды на высшее образование. С первых минут знакомства, парни не сговариваясь, сами собой разбилась по парам. Виталию с его харизмой и вкусами больше подходила Эрика, ну, а Александр, тот не колебался ни секунды, стал ухаживать за Керстин. Её женственная притягательность и обаяние сразили Сашку наповал. Сердце парня дрогнуло и Керстин Грассер, навсегда бросила якорь в его душе. Время делало свое дело, и с каждой минутой преграды, навеянные национальными менталитетами, странным образом рушились, а отношения становились значительно теплее. В этом было что–то непонятное. После недолгого общения, ребята стали неплохо понимать друг друга. Керстин довольно сносно говорила по–русски, а Виталий немного владел немецким языком.
– А вы хотите выпить кофе? На улице холодно, и мы с кузиной немного замерзли, –сказала Керстин, указывая на открывшееся рядом кафе. Странно, но Русаков, увидев, куда показывает немка, понял о чем идет речь.
– Я–я, кафи тринкен! –ответил Виталий, вспоминая немецкие слова из кинофильмов и уроков немецкого языка. Подхватив девчонок, парни, не скрывая своего совкового удивления, вошли в заморский пункт общественного питания. Русские в Германии к концу восьмидесятых годов были не просто советской военной группировкой. Русские за время пребывания в ГДР стали почти частью немецкой культуры. Русский язык в школах восточной Германии был базовым иностранным языком, на котором говорили почти все молодые немцы социалистической республики ГДР. Влюбленность и дружба межу славянами и немцами, окрепшая почти за полвека, стала простым и даже обыденным явлением. К концу существования группировки ГСВГ эти отношения как–то перестали напрягать ни одну, ни другую сторону, как это было еще двадцать лет назад. Тысячи немцев и немок по всей восточной Германии, даже не подозревали, что в их жилах течет уже не кровь древних ариев и нибелунгов, а кровь русских парней, искренне полюбивших эту страну.
В преддверии нового года кафе, после рождественских католических праздников, было украшено с присущим немцам размахом. Многочисленные гирлянды цветных лампочек, были развешаны повсюду и создавали ощущение тепла и уюта. Блестящая мишура, свисала с одного угла зала до другого. В углу возле входа, стоял толстый Вайнахтсман похожий на деда мороза. Он делал какие–то жесты руками, зазывая таким образом, проходящих мимо покупателей.
Ароматом настоящего кофе казалось, был пропитан не только воздух, но и все окружающие предметы. Впервые окунувшись в этот мир, русские парни были в шоке. Они смотрели на все это великолепие, завороженным взглядом и не могли поверить в то, что попали в настоящий мультфильм. Весь этот волшебный и сказочный антураж, очаровывал и переносил в детство и ожидание новогоднего карнавала. Какой–то невидимый режиссер, манипулировал судьбами, связывая их не только для любви, но для далекого будущего. Русаков и Виталий, словно слепые котята были неуклюжи настолько, что их подружки не переставали подшучивать над ними. Ребятам хотелось окружить новых подружек естественной заботой, а в результате получались какие–то нескладные попытки первых ухаживаний.
Это новое ощущение заставляло молодых находить все новые и новые слова, которые они познавали в процессе общения. Ассортимент пирожных и всевозможных сладостей в кафе поразил парней. Хоть Русаков сладкого не любил, но такого изобилия вкусностей ни в военном городке, ни в Советском Союзе, он никогда не видел. Будучи равнодушными, к сладостям, в этот раз почему–то попробовать хотелось всё. Пацаны остолбенели. Девушки, увидев беспомощность новых кавалеров, мгновенно сориентировались. В отличии от русских девушек, которые были воспитаны в атмосфере русской школы, немки были без подобных комплексов. Они не стеснялись выговаривать русские слова, которые сопровождались ужасным акцентом. Чем больше у них не получалось, тем больше они смеялись. В случае удачного выговора, они хлопали в ладоши, и даже артистично подпрыгивали от какого–то нахлынувшего на них удовольствия. Ни кто в не ожидал, что взаимные симпатии несмотря ни на, что стали катализатором чего–то нового и ранее им не известного. В те годы перестройки, которую устроил в Советском Союзе первый секретарь ЦК КПСС Горбачев, вся атмосфера Германии наполнилась каким–то странными предчувствием наступающих перемен. Создавалось ощущение, что вслед за социальной революцией в СССР в резонанс вступила и Германская Демократическая Республика. Еще не было знаменитых встреч Горбачева с Гельмутом Колем, но наступление перемен ощущалось на молекулярном уровне. Ни кто из немцев не знал, что через несколько лет русские покинут Германию, и у них больше не будет на улицах советских военных машин. Не будет щедрых русских офицеров, спускающих в немецких ресторанах зарплату, и не будет работы на гражданских предприятиях Группы Советских Войск в Германии. Не будет дешевого бензина, который можно было купить у солдат в любом военном гарнизоне. В те дни все перемены происходили почти молниеносно. Возможно, что за сорок три года пребывания наших воск в Германии, подобные отношения среди молодежи были первой ласточкой Горбачевской перестройки. Постепенно общение девушек и русских парней становилось более и более раскованным. Немки воспитанные в духе «сексуальной революции» уже через час общения сократили дистанцию до минимальной, и ребята незаметно для себя стали ощущать даже ауру, которая стала вокруг них образовываться.
– Виталик, ты чувствуешь?