Обратно возвращались под руку, и Антон хорошо чувствовал горячий бок девушки… Несколько раз они останавливались и целовались взахлеб.
Антон проводил подругу до самой калитки, и они условились о новой встрече – в кино. В единственном в Волковыске кинотеатре шел новый фильм с участием Марины Ладыниной «Любимая девушка».
– Это про тебя! – сказал ей на прощание Антон.
– Точно про меня? – шутливо нахмурилась Альбина.
– А вот посмотришь – и поймешь!
– Я надеюсь, что уже поняла это сегодня.
– Ты все поняла правильно!
А на другой день – на вечернем сеансе – они целовались в кинотеатре, как это принято во всем мире – на зад-нем ряду; фильм про чужую любимую девушку волновал Незнамова намного меньше, чем своя, не киноэкранная реальная Альбина. К концу картины он уже решил про себя, что непременно женится на этой красивой, умной, скромной – какой там еще? – девушке. На сироте, на белошвейке, на белоруске, на горожанке… Одним словом – на пригожуне. Надо только найти день и час, чтобы сказать ей об этом. Например, завтра. В воскресенье…
Он приведет Альбину к себе, и отец Феофилакт их тайно обвенчает. А потом они распишутся в ЗАГСе. А потом, в отпуск, он увезет Альбину на Хопер, в станицу Преображенская, и представит молодую жену отцу с матерью и обеим сестрам.
Не зря говорится: хочешь посмешить Бога, расскажи ему о своих планах.
Вряд ли Богу было дело до планов старшины Незнамова. Но утром его ждало распоряжение командира полка – перегнать двух коней из Волковыска в Волчин, на что старшине давалось трое суток.
– Передашь коней лично командиру 49-й дивизии полковнику Васильцову вот с этим письмом, – напутствовал его командир полка и вручил служебный пакет.
– Есть! – привычно взял под козырек старшина, не скрывая своего огорчения.
– Коней выберу сам.
Ни командир полка, ни тем более старшина Незнамов не знали подоплеку этого задания. Знал лишь командир 6-й кавалерийской дивизии генерал-майор Ефим Зыбин. Это был его царский подарок на сорокалетие старого друга Константина Васильцова. Когда-то вместе учились в Новочеркасской объединенной кавалерийской школе. Оба любили лошадей и знали в них толк. Разумеется, Васильцов ничуть не догадывался о подобном подарке, Зыбин же радовался, что подготовил другу столь знатный сюрприз.
Глава девятая. Один день полковника Васильцова
Кровать узка, как ножны для кинжала.
Сквозь последний, предутренний, сон прорастал серебристый птичий щебет.
Какое блаженство, проснувшись и не подняв еще головы с подушки, слышать, как поет тебе какая-то ранняя птаха. Именно для тебя выводит она свои птичьи рулады, отщелкивает коленца, потому что вокруг никого нет и она старается именно для тебя. Она возвещает именно тебе, что вот – еще один ясный день дарован полковнику Васильцову, как великая награда. А уж как ты распорядишься этим подарком, как проживешь эти новейшие и многообещающие с утра сутки, зависит только от тебя.
«Я тебя понял, птаха! Подъем!» – Константин Федорович легко вскочил с кровати, и вся свора нерешенных вчера неотложных дел, караулившая его просыпание, радостно подпрыгнула и тут же, отпихивая друг друга, затирая друг друга, голося и гомоня, ринулась к проснувшемуся комдиву.
Самой первой пробилась важнейшая забота – встретить новоиспеченных на ускоренных курсах лейтенантов и распределить их по полкам. Второе неотложное дело – принять начальника полевого отделения Госбанка и разместить его денежную контору при штабе. Полевые отделения ввели в армии год назад, во время финской войны, и теперь надо было отлаживать их важную финансовую работу в дивизионном масштабе. Чем конкретно будет заниматься это новое подразделение, знает начфин, ему и карты, то есть и облигации в руки, но он, Васильцов, должен обеспечить надежное хранение немалых денежных сумм и, разумеется, охрану.
Третьим, что всколыхнуло и напрягло душу, было распоряжение командира корпуса генерала Попова немедленно проверить и доложить о состоянии монтажных работ в дотах Семятиченского оборонительного узла.
Попов, донской казак, всегда рубил с плеча и все у него должно было нестись в одном темпе – галопом. Поневоле приходилось приноравливаться к этому бешеному аллюру. А для начала надо было быстро побриться, заглотнуть завтрак и без проволочек провести утреннюю оперативку.
Ах, ничто так не бодрит и не освежает, как холодная вода! Во дворце была большая ванная комната и даже эмалированная ванна стояла на изогнутых, на манер львиных лап, ножках. Но водопровод бездействовал и Васильцов бежал на берег Пульвы и бросался в воду. Холодные струи щекотали подмышки, ласкали тело и освежали ступни, освобожденные от кожаного плена тесных сапогов. А на берегу его встречал широченной улыбкой Гай. Сам он в воду не лез, но ему нравилось, когда хозяин (а Васильцова он держал за своего хозяина) плескался в реке.
Быстро позавтракать не удалось. В «генеральском салоне» его встретил радостно взволнованный комиссар Потапов, в руках он держал газету «Правда», ее же и сунул в руки комдиву:
– Читай, читай! Что я тебе говорил!
Васильцов быстро пробежал газетные строки на первой полосе:
«ТАСС заявляет, что:
1. Германия не предъявляла СССР никаких претензий и не предлагает какого-либо нового, более тесного, соглашения, ввиду чего и переговоры на этот предмет не могли иметь места;
2. По данным СССР, Германия также неуклонно соблюдает условия советско-германского Пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям;
3. СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского Пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными».
– Видал-миндал?! – ликовал Потапов. – А ты все старую песнь поешь: «Если завтра война, если завтра в поход…» Поживем еще, а уж потом – завтра!
Васильцов не знал, радоваться ему или задумываться. С одной стороны – веско и авторитетно, не ёж чихнул, Москва сказала. С другой – не менее веско, и не менее убедительна возня немцев на левом берегу.
– Н-да… Дай боже, чтоб и у нас тоже… Им бы, нашим соседям, это почитать, может, поутихнут слегка.
– А ты думаешь, они не читали?! Это ж заявление ТАСС! Они тоже должны во всех газетах напечатать.
– Для начала они должны переправочные средства убрать, если прочитали… А они свои штурм-боты внаглую готовят.
– Тебе же черным по белому сказано: слухи о войне с Германией являются лживыми и провокационными.
– Черным по белому – это хорошо. Как бы красным по белому не вышло…
– Чего паникуешь? Плохо спал? Ты себе на ночь пупок душистым вазелином мажь. Крепче спать будешь.
– Ладно, Платоныч, новость-то ты хорошую принес, за нее и выпить