– А вот солнце сядет, и, как сказал классик, в «стране дураков» закипит работа! – расправил усы Потапов.
Васильцов слегка опасался своего комиссара. Потапов время от времени то ли в шутку, то ли всерьез напоминал Васильцову: «Комиссар есть дуло пистолета, приставленного к виску командира!» Чаще всего так оно и было. Комдив держался с политработниками мудро, не вступая с ними ни в какие контры, понимая, что спорить с ними, противодействовать – все равно что плевать против ветра. И тем не менее комдив уважал Потапыча за верность слову, за преданность делу – и партийному и чисто военному. Не «зурнач-фанфарист, не барабанщик. Не карьерист. «Не смыкал» перед начальством – туда-сюда.
Новость из «Правды» и в самом деле была хорошая. У Васильцова от сердца отлегло – слава богу, война не завтра и не послезавтра! Но молодых лейтенантов, собранных в клубе – в бывшем гостевом доме Потоцких, – размагничивать не стал. Но молодые командиры и без того горели желанием поскорее включиться в настоящую военную жизнь – повоевать, победить. Полковник вглядывался в их лица, узнавал себя, улыбался в усы. Их было двенадцать – апостольское число. Маловато, конечно, на три полка да три отдельных батальона. Но все же вливание. Он вкратце обрисовал обстановку в полосе обороны дивизии, не забыв заметить, что никакого второго эшелона в их замечательной четвертой армии пока нет, как нет и никаких резервов. В случае чего, – понизил он голос, – стоять будем до последнего. Отступать некуда.
– Да мы и не собираемся отступать! – с юношеской обидой воскликнул младший лейтенант с пунцовым румянцем на щеках. – Товарищ Ворошилов сказал: на вражеской территории бить врага…
– И малой кровью, – подсказал ему кто-то из рядов.
– Так точно! – согласился «младшина».
– На войне бывает всяко! – мудро определил Васильцов. – Но следовать, конечно, будем указанию товарища Ворошилова. Как ваша фамилия?
– Младший лейтенант Васильцев! Алексей Андреевич.
Комдив вздрогнул. Почти родная фамилия. Да и имя Лешкино. Бывают же такие совпадения! Вчера вспоминал, а утром – явление.
– Мы с вами почти однофамильцы, товарищ младший лейтенант. Не подведите!
– Никак нет! Буду стараться!
– Вопросы ко мне есть?
– Так точно! Лейтенант Калинкин. Когда нам выдадут личное оружие?
– Когда на должности назначат, тогда и выдадут.
Вдруг пришла мысль, которую он даже записал в казенный блокнот – «полевую книжку командира»:
«Армия мирного времени, в которую еще не призван основной контингент, напоминает систему шлюзов, каналов и плотин, куда еще не впустили воду. Мы обязаны беречь и содержать в порядке все эти “гидротехнические объекты”, чтобы “вода”, когда она будет впущена, не проливалась даром. Военкоматы, призывные пункты, карантины, учебные центры и полигоны и т.п, и т. д.»
Препоручив командирское пополнение начальнику штаба, Васильцов отправился принимать шефа полевого отделения Госбанка. Сутулого и слегка испуганного техник-интенданта 1-го ранга (что соответствовало капитану в войсках) представлял начальник финансовой службы интендант 3-го ранга Аканов. «Цербер советского рубля» – так прозвали его штабисты за строгость в обращении с деньгами. Аканов толкнул сотоварища в бок, и тот произнес хорошо заученную фразу, наверняка не без репетиторства начфина:
– Товарищ полковник, техник-интендант первого ранга Мичурин явился для прохождения дальнейшей службы.
– Являются, товарищ Мичурин, только девушки во снах да привидения на погостах, – мягко поправил его Васильцов, – а командиры Красной Армии – прибывают!
– Виноват, товарищ полковник, – прибыл!
Мичурин, разумеется, не знал старого армейского розыгрыша: если бы он доложил «прибыл», то услышал бы – «прибывают пассажирские поезда, а командиры Красной Армии – являются». Аканов знал эту шутку и потому незаметно улыбался. Но Васильцов был серьезен:
– Место для вашего полевого отделения выделено, и вовсе не в поле, а в левом флигеле нашего дворца. Так и нам спокойнее будет, и деньги целее… Уточните цели и задачи вашего подразделения!
Неловкий, застенчивый военный банкир вызывал у комдива улыбку, но он умело прятал ее. Одернув гимнастерку, Мичурин доложил:
– Задача у нас простая: своевременно обеспечивать денежной массой финансовую службу дивизии, осуществлять переводы денежных вкладов в обе стороны, а также проводить государственные займы среди военнослужащих, подписывать их на облигации.
– Насчет «денежной массы» это вы хорошо сказанули, – вздохнул Васильцов. – Иногда ее так не хватает, этой «массы». Но служба у вас, скажу я вам, почетная, важная и даже немного завидная – всегда при деньгах. Если будут вопросы, обращайтесь к товарищу Аканову, Алексей Александрович, настоящий цербер советского рубля, он всегда вам поможет. Ну и мы, клиенты, тоже не подкачаем.
– Спасибо, товарищ полковник!
– С Богом!
Едва финансисты покинули кабинет, как адъютант доложил, что на срочный прием просится начальник полевого автохлебозавода.
– Что случилось?
– Не говорит. Только весь трясется.
– Ну, зови этого трясуна.
Начальника дивизионного ПАХа – полевого авто-хлебозавода, интенданта 2-го ранга Молокнова, человека немолодого и бывалого, и в самом деле сотрясала крупная дрожь.
– Что случилось, Васильваныч?
– Товарищ полковник, опара скисла. Тесто опустилось…
– И ты хочешь, чтобы я его поднял? – насмешливо спросил комдив.
– Никак нет! – Молокнову было не до шуток. – Опару нарочно испортили, во все дежи какая-то тварь подлила уксусную кислоту. Похоже, что сегодня люди без свежего хлеба останутся.
– Ну, ты это брось – без хлеба… Человек рождается голодным. Сам знаешь, хлеб – всему голова.
– Так точно! Голова…
– Ты тоже голова – большого стратегического подразделения. Сколько у тебя штыков на заводе?
– Личного состава 128 человек плюс шестнадцать шоферов.
– У тебя по штату целый дивизион, а ты опару поднять не можешь.
– Так вредительство же, товарищ полковник, чистое вредительство! Никогда такого не было, и вдруг на тебе – Маруся с гусем.
– Насчет вредительства это ты доложи в особый отдел. Пусть ищут, кто напакостил. А мне скажи, какие выходы ты видишь из создавшегося положения? Вчерашняя выпечка осталась? Или всю развезли?
– Немного осталось – на двести сутодач.
– Ну, уже легче, на двести ртов. С городской пекарней связывался?
– Никак нет. Сначала к вам, а потом уже по инстанциям.
– По инстанциям…
Васильцов задумался, оставить дивизию без хлеба хотя бы на сутки – это же ЧП, да еще какое! До штаба округа ведь дойдет… До Минска! Командирская жизнь приучила его принимать быстрые и четкие решения.
– Надо бы у соседей взаймы взять.
– Лишнего хлеба в дивизиях не пекут. Все на шарап расходится.
– А если в Брест по-быстрому сгонять? По сусекам там поскрести?
– Так у них по сусекам одна мука. Готовую продукцию с утра уже развезли.
– Ну, тогда сухарями выдадим. Сухари-то, надеюсь, есть?
– Сухари-то есть, но они для сухпайков предназначены.
– Сухари предназначены, чтобы их грызть. Раздать хлебную норму сухарями и насушить новых. Много насушить! Чтоб на все случаи хватило. Я начпроду скажу. Иди к особисту, его порадуй. А то ему делать нечего, скучает.
Но капитан госбезопасности Фанифатов вовсе не скучал, и доклад начальника ПАХа его ничуть не удивил. Цепь мелких вредительских действий опоясала дивизию со всех сторон. То шины у грузовика проколют, то листовки на столбах расклеят: «Чемодан. Вокзал. Москва!» А то темной ночью одиночному красноармейцу и нож всадят по самую крестовину – под ребра или в спину. Вот уж точно пелось в старой казачьей песне: «А кто в Польше не служил, тот и горюшка не знал…»
Глава десятая. По следам беглеца
Из всех дивизионных проблем «чепушек», конечно, самой острой было бегство младшего сержанта Пиотровского. По комдиву Васильцову ЧП с Пиотровским