Далеко не последнюю роль сыграла и идеологическая работа в армии и в обществе в ходе самой войны, которую осуществляли разные институты власти, пропаганды, культуры, информации. В воинских частях имелись штатные должности комиссаров, действовали идеологические работники и другие институты и меры воздействия[189]. Правительственные установки с самого начала войны переводились в ясные формулы и лозунги, которые обычно формулировались И. В. Сталиным и доводились до сведения каждого бойца, а в тылу – до каждого гражданина. «Наше дело правое. Победа будет за нами!» – убеждало народ в справедливом характере войны со стороны СССР и внушало уверенность в неизбежности Победы. «Все силы народа – на разгром врага!», «Все для фронта, все для Победы» – было смыслом мобилизации народа в советском тылу. «Смерть немецким оккупантам» – было установкой для бойцов Красной Армии. «Огромную роль играло радио, пресса, кинофильмы, с разной степенью оперативности и разными средствами доносившие пропагандистские установки до населения. Всемерно „пестовался“ и оберегался авторитет руководителя государства – И. В. Сталина, не часто „являвшего себя народу“, но каждое такое „проявление“ было весомым и символическим. Он сам превратился в символ мудрого вождя народа, противостоящего грозному врагу. Его авторитет укреплялся не только с каждой победой, но и с поведением в ситуациях опасности. Например, когда Сталин не уехал из Москвы, несмотря на реальную угрозу взятия столицы противником»[190].
В ходе войны происходила быстрая смена классовых лозунгов на патриотические. После тяжелых поражений начала войны Сталин обратился к ранее попиравшимся идеологическими догматами национальным чувствам русского народа, ибо духовные силы были призваны спасти положение там, где оказались недостаточными силы материальные. В речи Верховного Главнокомандующего на параде Красной Армии 7 ноября 1941 г. соединились старые русские и советские традиции и символы: «Война, которую вы ведете, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!»[191].
Все эти моменты идеологического воздействия и быстрой индоктринации населения огромной страны, а также исключительно важной роли чувства гордости, веры и эмоций представляются, конечно, не единичным явлением в истории, но поучительными параллелями для других времен, особенно для современного мира принципиально новых и чрезвычайно эффективных методов воздействия на массовое сознание и представления людей.
Война существенно изменила демографический облик и этнический состав советского народа. Именно людские потери как очевидное свидетельство цены победы стали наиболее значимым моментом в памяти людей. Эта значимость и вызвала сначала особый контроль со стороны власти за цифрой потерь, не позволяя историкам свободно заниматься этим вопросом. Эта политизация и особая эмоциональная значимость сохраняются и поныне. Акция «Бессмертный полк», начатая в 2012 г. в Томске, в год 70-летия Великой Победы, вовлекла по всей России миллионы участников, в семьях которых хранятся фотографии погибших во время войны или умерших после нее участников. Портреты родных несли и самые молодые граждане страны, и это стало одним из «мест памяти» в национальной идентичности россиян. Ясно, что трагический факт грандиозных утрат заслуживает этой памяти, и задача ученых сохранять эту тему в исследовательской повестке.
Таким образом, все народы СССР, все слои населения страны воспринимали войну против Третьего рейха как войну справедливую, священную, Отечественную. Их сплочение было обусловлено пониманием смертельной опасности, нависшей над страной, над каждым ее гражданином, а образ врага был проникнут ненавистью и «яростью благородной», которая «вскипала, как волна». Это сплочение как одно из мощных проявлений национального самосознания обеспечило победу СССР.
Советский народ: поиск смыслов после войны
Послевоенный период в истории советского народа заслуживает своего анализа и с точки зрения процессов в сфере общественного сознания. Мы имеем в виду в данном случае верхушечную идеологию, которая в тоталитарном обществе того времени была важна для формирования устремлений и настроения людей, их ценностных ориентиров. Следует отметить, что в послевоенные годы режим не претерпел принципиальных изменений, и культ личности Сталина обрел трудновообразимые масштабы, но что-то существенное изменилось в советском обществе. Среди части населения сохранялась и переживалась огромная коллективная травма, связанная с насильственными переселениями больших масс людей, включая целые этнические общности. Напомним, что к концу войны на спецпоселении находилось более 1 млн российских немцев (1,5 млн немецких военнопленных был совсем другой контингент, также требовавший особого режима и охраны), около 600 тыс. представителей народов Северного Кавказа (чеченцы, ингуши, карачаевцы, балкарцы), 91 тыс. калмыков, 183 тыс. крымских татар, 94 тыс. турок-месхетинцев, курдов.
К этому следует добавить принудительно переселенных с присоединенных перед войной территорий (Прибалтика, Западная Украина, Молдова). Только с территории Украины было переселено около полумиллиона «неблагонадежных» лиц. На «освободившиеся» места проживания и на некоторые освобожденные/присоединенные территории (например, территории упраздненных республик Северного Кавказа и Калининградской области) также по принудительной разнарядке переселялось население из центральных районов России, главным образом русское. Огромная страна представляла собой гигантский мигрирующий котел при ужасном состоянии путей сообщения и условий переезда. Не следует забывать, что после окончания войны с Германией значительная часть войск была переброшена на Дальний Восток для войны с Японией, а часть освобожденных военнопленных содержалась в фильтрационных пунктах и освобождалась или отправлялась в заключение после проверок спецорганами.
Тяготы послевоенного времени носили всеобщий характер. Они касались не только жителей территорий, бывших под оккупацией или на линии боев, но