Я поправила кепку и объявила:
– Схожу ненадолго в дом, надо разобраться кое с какими делами.
Карли обернулась.
– Я помогу!
– Нет, не надо, – успокоила я ее. – Оставайся, наслаждайся отдыхом. Лучше проследи за тем, чтобы Томми не сломал удочку.
Заверив всех, что помощь мне не нужна, я вернулась в дом. Проверила колонку, чтобы не было перебоев с горячей водой, принесла еще дров, убрала на кухне и в гостиной. Хозяйственные дела не тяготили меня, наоборот, подняли настроение.
Закончив с этим, я вынула из рюкзака рамку с фотографией и поставила ее над камином, рядом с папиными фотографиями.
Снимок был сделан 21 июня во время празднования восемнадцатилетия Мейсона на пляже: я, он и Джон обнимались на берегу океана. Мне нравилась эта фотография. Между двумя залитыми солнцем загорелыми калифорнийцами я была как снежинка. И все-таки через нас троих тянулась невидимая золотая нить, нас объединяла неведомая сила, заставлявшая наши глаза сиять одинаково ярко.
Мне восемнадцать исполнится зимой. Это будет первый день рождения, который мы отметим вместе, первый из многих других.
Легкий ветерок дул из открытой двери. На крыльце, облокотившись на деревянные перила, стоял Мейсон, рукава его темно-зеленой рубашки были закатаны, ветер нежно трепал его каштановые волосы.
– Что ты здесь делаешь?
Он повернулся и увидел меня в дверях. Каждый раз во встрече наших глаз в душе вспыхивало что-то такое, что никогда не перестанет меня удивлять.
– Тебя жду.
Два простых слова. Кому-то они показались бы банальными, но для меня они были нежнее любой ласки.
– Почему не зашел?
Мейсон промолчал. Он смотрел на меня очень спокойно, и его глаза как будто говорили: «Думал, тебе нужно немного времени для себя».
Я улыбнулась. Мейсон учился понимать меня, уважать мои потребности и желания, даже самые необычные, те, которые мало кто мог понять. Как ни странно, он был очень терпелив.
Я подошла, и, пока он следил за мной взглядом, я несколько минут рассматривала его, наклонив голову.
– Что такое? – шутливым тоном спросил он.
– Ты выше меня, – просто заметила я, пробежав взглядом по его длинным ногам, четко очерченным линиям рук и спины.
Мейсон приподнял бровь, и я провела рукой по его мягким волосам, откидывая их назад. Мы наслаждались молодостью, предвкушали счастливые перемены, взрослели вместе, и это было прекрасно.
– Не завидуй!
Я поджала губы, якобы обидевшись, и он рассмеялся. Мейсон смеялся еще и потому, что я призналась ему, что его могучая фигура поначалу меня страшно раздражала. Еще бы, ведь он дерзко и самодовольно смотрел на меня сверху вниз, нависал надо мной, как птица над букашкой, и мне не раз хотелось хорошенько его пнуть.
– Что сказал Джон? – спросила я, гладя его по руке.
– Передает тебе привет и просит нас быть поаккуратнее.
– Беспокоится из-за того, что мы здесь одни?
– Наверняка, но он рад, что я с тобой. Велел от тебя не отходить.
– Выходит, я в надежных руках, – сказала я и подмигнула.
Мы оба знали, что это значит. Джон больше не врывался в наши комнаты, не бросал на нас настороженные взгляды. Однажды, совсем недавно, он увидел нас в саду: я положила ноги на Мейсона, держа в руках скетчбук и карандаш, Мейсон смеялся, пока я рисовала его портрет. Я заметила Джона. Его взгляд не нуждался в словах. Он не просто привык видеть нас вместе – он был от этого счастлив.
Я почувствовала легкость в груди и переплела свои пальцы с пальцами Мейсона. Он посмотрел мне в глаза, и в моей душе зацвели цветы. Между нами установилось странное сообщничество, выраженное во взглядах, прикосновениях и молчании, наполненных смыслом.
– Хочу тебе кое-что показать, – прошептала я.
На землю уже опускались сумерки. Свет приобрел карамельный оттенок, отчего воздух казался волшебным. Мейсон выпрямился, в его серьезных глазах читалось любопытство, и я медленно потянула его за руку, увлекая за собой.
Я закрыла дверь, взяла холщовую сумку из дровяного сарая и повела Мейсона в сторону леса. Мы довольно долго шли по тропинке между деревьями, пронизанными розовым закатом, погрузившись в звуки природы, пока перед нами не открылась поляна. По земле и по камням стелился мягкий ковер из мха, теплые лучи пробивались сквозь ветви, золотя воздух и сверкающую, как жемчуг, траву, еще влажную от дождя. Мы замерли, очарованные.
– Что мы здесь делаем? – спросил Мейсон, оглядываясь.
Я жестом попросила его подождать, приложила палец к губам. Природа требует от человека терпения и наблюдательности, ее нельзя торопить. Я поняла это со временем, постепенно научившись видеть чудеса, которыми она со мной делилась. Нужно тихо-тихо ждать и вслушиваться в лес.
И вдруг… это произошло.
Мейсон обернулся, услышав хруст. Из-за деревьев появилось громадное молчаливое существо и двинулось по мшистому ковру в нашу сторону.
Я почувствовала, как Мейсон напрягся, но я схватила его за запястье и нежно удержала на месте. Длинные ноги остановились, и лось поднял голову, взметнув вверх огромные рога, залитые светом косых розовых лучей, отчего этот гигант казался еще более величественным.
Он потянул ноздрями воздух, и я представила, каково это – увидеть его впервые, ощутить его присутствие рядом с собой.
Мейсон показал мне свой мир, теперь мне хотелось показать ему свой.
– Он приходит сюда уже много лет, – прошептала я, чтобы не напугать лося, – на закате.
Лось – воплощение первозданной силы природы – двигался медленно.
– Олени слишком пугливые, чтобы приближаться к людям, но лоси…
Великан повернул к нам морду.
Я неторопливо сняла с плеча холщовую сумку, полную зерна, и положила ее на землю открытой. Лось медленно двинулся к нам, и Мейсон обернулся.
– Что ты делаешь?
– Отступи на шаг, – попросила я.
Важно, чтобы лось не чувствовал угрозы. Мейсон должен осознать необычность ситуации, но прежде всего я давала ему понять, что за всеми моими действиями стоит опыт.
– Мы к ним не приближаемся, – объяснила я тихим голосом, – никогда. Мы даем им возможность уйти и отступаем, когда с ними сталкиваемся. Они очень мощные, и в случае опасности могут стать агрессивными. Вот почему важно уважать их пространство.
Лось подошел ко мне, чуть опустив морду.
– Однажды зимой много лет назад мы с папой нашли его маленького на этой поляне. Его ранили браконьеры. Мы вызвали службу спасения животных, его вылечили, а когда выпустили обратно в лес, он стал сюда приходить каждый божий день.
Лось осторожно подошел и понюхал меня. Я тихо вздохнула и замерла, чтобы он понял, что мы не представляем угрозы. Он знал меня уже много лет, и это единственная