– С утешениями у тебя действительно так себе, – невесело хмыкнула я.
– В любом случае предлагаю нам не хоронить пока Одара.
Пока…
– Держи нос по ветру, Адель, – сказала Сарочка, погладив меня закладкой по плечу. – И не нервничай. Мы уже организовали успокаивающий отвар. Куда тебе его подать?
Я шмыгнула носом, вновь вытерла скользнувшую слезу и выдохнула:
– В спальню.
– Уже лечу сообщать! – отозвалась Сара и, сделав круг над моей головой, умчалась, шелестя страницами.
Я осталась у окна ещё на минуту. В голове не было никаких мыслей, только сухой осадок тревоги, паники, бессилия. Но Сарочка была права. Статья в газете ещё ничего не значит.
Развернувшись, я пошла в сторону спальни. Потому что некуда было больше идти. Бежать и наводить суету, чтобы найти Дара… Или тело… было бы вершиной глупости в нашем случае.
Слуги, которых я встречала по пути, молча расступались. В их взглядах смешивались тревога и сочувствие. Кажется, только я последняя прочитала эту шусову газету…
Когда я вошла в свою комнату, в воздухе уже витал слабый аромат мяты и тысячелистника. Бэтси поставила чашку на прикроватный столик и тут же поклонилась:
– Если что понадобится – зовите. Я буду рядом, госпожа.
Я лишь кивнула. Сил на другое просто не было.
Когда дверь за ней закрылась, я наконец позволила себе сесть на кровать. Точнее, я просто осела, будто лишенная поддержки шарнирная кукла. Пальцы сжались на ткани покрывала.
– Пожалуйста, Единый, – прошептала я, зажмурившись. – Пусть он просто где-то там… пусть он жив.
Слова растворились в тишине. И я горько усмехнулась – была ли моя отчаянная мольба услышана? Или все молитвы, которые срываются с уст просящих, улетают в никуда?
В комнату, как всегда без стука, ворвались Сара и Марель.
– Адель, – осторожно начала Книжуля, зависнув рядом. – Мы с Марель подумали, что тебе сейчас важно не вариться одной в этой тёмной гуще мыслей.
– И решили немного отвлечь тебя, – продолжила мышка и устроилась на прикроватной тумбе. – Мы вообще-то собирались сегодня тебе новую пьесу пауков показать, они репетировали целую неделю. Но… отложим пока.
– Но если настроение будет, скажи. Поставим в любой момент. Там сцена со стрекозой – просто шедевр, – Сара театрально всплеснула закладкой.
– Спасибо, – тихо ответила.
– Мы рядом, – произнесла Марель. – Однако если хочешь остаться одна – мы поймём.
– Поймём, но будем за дверью, – добавила Сара. – На всякий случай. Ну мало ли – захочется таки глянуть одним глазком пьесу.
Я покачала головой, тем самым разрешая им остаться. Я очень ценила их поддержку, и было очень кстати, что они остались. Иначе разные мысли, что возникали в голове, свели бы меня с ума.
До самого ужина Книжуля и Марель рассказывали мне разные истории, друг с другом спорили – как в старые времена, когда мы жили в лавке и единственной нашей проблемой была налоговая.
После легкого ужина, состоящего из рыбы и овощей – мне Бэтси накрыла в спальне, в котором я из вежливости поковырялась, друзья ушли.
Я осталась в тишине. В который раз за эти дни я искала успокоение в спальне… Но в этот было куда тяжелее. С незапланированной беременностью куда проще смириться, чем с возможной смертью близкого человека. Потому что смерть необратима. Смерть не поддается уговорам, ее не задобрить деньгами и у нее не выторговать ни единой минуты, чтобы хотя бы в последний раз вдохнуть родной запах. Надышаться им на ту жизнь, что придется прожить без него.
Попрощаться…
Опустила взгляд в пол. Потом – на руки, на чашку с остывшим отваром, на собственную тень. Снова защипало в глазах. От эмоций, которых было слишком много, чтобы они поместились внутри. Да, как бы я не уговаривала себя, что с Даром все в порядке, это не помогало.
Не тогда, когда я узнала, что у нас будет ребёнок.
Я закрыла глаза. Всего на мгновение. Просто, чтобы не видеть этот мир. Просто, чтобы хоть на минуту притвориться, что ничего не было.
И тогда раздался голос:
– Адель.
До боли знакомый. Я вздрогнула.
Сначала показалось, что это просто галлюцинация. Мираж, который видят отчаявшиеся путники. Сон, вызванный усталостью и страхом.
– Адель, – вновь позвал он.
Я повернула голову и увидела ЕГО.
Одар стоял в дверях будуара. Живой. Настоящий. Несмотря на полутьму, я напряглась, чтобы разглядеть его до мельчайших деталей и понять, не пострадал ли. Ровная осанка, но чувствовалось напряжение в плечах, серый взгляд – родной, уставший, но тёплый.
Лишь одно выбивалось из привычного портрета – волосы стали гораздо короче.
А у меня внутри что-то взорвалось. Меня заполнила такая мощная волна – облегчения и нежности, что я вскочила и побежала к нему.
– Дар…
Я врезалась в него всем телом, обняла и разрыдалась. Он сжал меня в кольце рук, сделал вздох.
Горячее дыхание коснулось уха.
– Прекрати, – прошептал он, прижимая крепче. До легкого хруста в позвонках. Видимо, и он… переживал. – Не плачь. Я жив. Я с тобой.
Я вцепилась ногтями в его одежду, словно так могла удержать и никогда больше не отпускать.
– Прости, – выдохнула я, не в силах остановить слезы. Они текли и текли. И будто бы вымывали из меня все те страшные мысли, тот страх, что буквально сковывал меня. – Я… я так испугалась, Дар. Я думала…
– Знаю, – он склонился ближе, коснулся губами моих волос. – Но это все позади.
Он не отстранился, наоборот – обнял крепче, чуть покачивая нас в ритме медленной, беззвучной колыбельной. Его ладони, горячие и тяжёлые, словно убеждали: «Я здесь. Я живой.»
Не мираж, а реальность.
Я молча прижалась к нему ближе, прикрыв глаза. Нос уткнулся в его шею, и привычный запах – смесь кожи и чего-то терпко-родного – окутал меня, действуя лучше любого успокаивающего отвара.
Не удержавшись, потерлась о ворот его рубашки, Дар тихо рассмеялся и прошептал:
– Кто бы мог подумать, что смерть так способствует счастью в личной жизни?
– Не смешно, – пробормотала я, не желая отпускать его ни на шаг.
– Да ладно тебе, очень даже смешно, – фыркнул он в ответ и уже серьезнее добавил: – Милая, не думай, что меня так просто убить. Прости, что не дал знать раньше. Я бы хотел… но не мог.
Лишь кивнула и крепче сжала руки. Кажется, есть риск, что от счастья и облегчения я его просто задушу, но даже так я не хотела отпускать его.
Не знаю, сколько мы так простояли. Вроде бы несколько минут, но мне казалось, что время тянулось бесконечно. Мой личный момент абсолютного счастья.
Когда можно просто радоваться и не думать о том, что будет дальше или о причинах произошедшего.
Но все рано или поздно кончается. Дар мягко меня отстранил и погладил по щеке, не отрывая пристального взгляда от моего лица.
Я смутилась и спросила первое, что пришло в голову:
– Ты голодный?
– Не откажусь перекусить.
– Прекрасно! – я подбежала к двери, высунула голову в щель и, увидев Сару и Марель, сообщила: – Хорошо, что вы тут!
– Тебя все же потянуло к искусству?
– Нет, – чуть смутилась я, заметив, как из-за угла выглянули обнадеженные паучки. – Передайте на кухню, чтобы мне в спальню немедленно подали стейк.
– Чего-о-о? – округлились нарисованные глаза Книжули.
– Стейк, – повторила я и добавила: – С любым гарниром. И чай.
– Вот это внезапно, – удивилась Марель. – Ты же красное мясо редко ешь.
– Ей теперь нужно, – прервала ее Книжуля. – Сейчас все будет, Аделька!
Когда я вернулась в спальню, при виде Дара губы снова сами собой растянулись в улыбке. Хотелось снова его обнять, прижаться, провести пальцами по щеке, по подбородку, коснуться губ.
А потому вместо этого, я в лучших традициях себя самой, решила поговорить о важных вопросиках!
– Получается, теперь нам нужно будет уехать?
Заметив выражение лица Одара, я мысленно вздохнула. Да, ничему меня жизнь не учит.
Но я исправлюсь. Обязательно исправлюсь. Начну прямо сейчас, подойду и прижмусь к плечу, положив голову на грудь.
Он погладил меня по волосам и ответил:
– Нет. Я практически решил все вопросы, так что буквально через пару дней официально воскресаю. Впрочем, к счастью меня еще не окончательно похоронили.