– Леди Харвис! – ко мне поспешила миссис Гарса, вытирая влажные от волнения ладони о подол платья. – Я так рада вас видеть!
– И я рада, что вижу вас при деле, миссис Гарса, – я улыбнулась чуть теплее, чем планировала. – Со всем справляетесь?
– Стараюсь, – вздохнула она, невольно погладив ладонью подвеску на груди. Видимо, памятная вещь? – Эти малыши… они хоть и шкодливы до невозможности, но благодаря им… я снова чувствую, что нужна.
– Вы не просто нужны, – мягко сказала я. – Хорошая учительница – почти как вторая мать. И я вам благодарна за это.
Миссис Гарса вдруг сжала мои руки и горячо проговорила:
– Спасибо вам, леди Харвис. За всё. Если бы не вы… – она не договорила, но по выражению её глаз всё и так было ясно.
Я лишь кивнула и перевела взгляд на младшего священника, который неловко топтался рядом.
– Брат Орсан, – произнесла я чуть тише, чтобы не привлекать излишнего внимания. – Я рада, что именно вы останетесь в моем приходе. Вы – поистине достойный человек.
И я ничуть не лукавила. В конце концов именно он предложил вести занятия у детей, пока не будет найден учитель. Из-за чего вызвал недовольство вышестоящего начальства.
Так что он идейный. Идейность – это хорошо.
Брат Орсан смутился и быстро поклонился.
– Спасибо, леди Харвис.
Я кивнула и, сказав еще парочку благославительных напутствий, уже было собиралась направиться к выходу. Но заметила, как староста нырнул за колонну, надеясь слиться с интерьером!
– Мастер Рикар, – окликнула я.
Староста вынырнул, теребя шапку с видом человека, который очень хотел бы избежать продолжения разговора.
– Леди Харвис я думал, что ваши дела уже закончены, и я могу остаться, вознести молитву…
– У меня еще буквально один вопрос, – я жестом позвала его за собой. – Скажите, мастер Рикар, как там дела с правопорядком? Не появлялись, случаем, новые сторонники… брачных лотерей с участием малолетних?
Он побледнел так, что его лицо стало куда светлее побелки на стене.
– Таких делов у нас больше нет, леди! Клянусь всеми святыми! Ванко уехал, и мы теперь… ни-ни!
– Это похвально, – отозвалась я. – Только вот как человеку разумному, советую вам внимательно перечитать уголовный кодекс. Глава о соучастии, например, весьма поучительная. Это я так, для общего развития советую.
Рикар судорожно сглотнул и съежился еще больше, метнулся вперед придерживая для меня дверь на выходе из храма и зачастил:
– Мы уже провели собрание! Я лично запретил девок выдавать замуж до совершеннолетия. И, клянусь, ежели кого застукаем – сам под суд отдам!
Я чуть приподняла бровь, но ничего не сказала. Для меня все еще удивительно то, что для местных слова старосты имеют больший вес, чем глас закона.
– Надеюсь, вы всерьез относитесь к моим словам, мастер Рикар. В столице, говорят, пошла мода на показательные процессы. И я была бы крайне расстроена, если бы в следующем обсуждали ваше участие… или халатность.
На мгновение повисла тишина, а потом староста закивал с такой скоростью, что я начала опасаться – не развинтится ли он, как плохо закрученная кукла.
– Услышал вас, леди! Ой как услышал! Прямо с завтрашнего дня сам начну читать те самые законы! С буквы А начну, до буквы Я дойду – честное слово!
– Ваша предусмотрительность почти тронула меня до слёз, мастер Рикар. До свидания.
Не дожидаясь новых клятв и заклинаний на всех известных святых, я развернулась и направилась к карете. Всё. Хвосты завязаны, нити распутаны, и мы даже умудрились сгладить самые острые углы.
У калитки меня дожидался инкуб. Едва поравнялась с ним, он полюбопытствовал:
– Не жестко ты с ним?
– Думаешь? – отозвалась я. – Он закрывал глаза на то, как детей по сути отдают старым извращенцам типа Ванко. И самое ужасное – это бы продолжалось. Смещать старосту и ставить на его место совершенно новое, неизвестное зло мне не хочется. Более логично было припугнуть этого, и посмотреть, что будет.
Инкуб кивнул:
– Такие мелкие начальнички как правило цепляются за свою власть и крайне охотно прогибаются под более влиятельных людей. А ты сейчас – именно тот самый влиятельный человек.
Я хмыкнула. Влиятельный человек… Забавно, не так ли?
Лаор галантно подал мне руку, ловко помогая забраться в салон кареты. Сам занял место напротив и начал разглядывать меня. В его взгляде уживались и насмешка, и лёгкое уважение, и привычная забота.
– В поместье? – спросил он, когда лошади тронулись с места.
– В поместье, – выдохнула я и откинулась на спинку сиденья, позволив себе впервые за это утро расслабиться.
Скрипели колёса, мелькали за окном голые ветви, а я… я позволила себе просто сидеть и не думать.
* * *
К счастью, дома меня встретили так, будто не произошло ровным счётом ничего из ряда вон выходящего. И это оказалось лучшим из возможных подарков. Никаких осторожных взглядов, никаких намеков, что я хрупкая фарфоровая ваза, с которой теперь надо возиться и которую надо беречь.
Я даже смогла расслабиться. И, о чудо, с аппетитом пообедала. Горячий суп оказался удивительно к месту, куропатка таяла во рту, а яблочный пирог вкуснее, чем я помнила.
После обеда я ушла в кабинет, полистала бумаги… и поняла, что не хочу. Не могу.
Рабочие планы, сметы, отчёты – всё это казалось неважным. Мир будто на время замедлил шаг, и я позволила себе просто… заняться чем-нибудь не полезным, но приятным. В конце концов, я ведь заслужила немного приятностей?
Взяв первую попавшуюся книгу с полки, я направилась в зимний сад.
Стоило лишь распахнуть стеклянную дверь, как на плечи мягко опустилось особое, чуть влажное тепло. Здесь пахло пряно и свежо: смесь цитрусов, мятных листьев и сладковатой влажной земли. Свет сквозь матовые стеклянные своды рассыпался мягким сиянием, а где-то в глубине теплицы лениво журчала вода в фонтане.
Я обошла раскидистую пальму, миновала раструбы ярких бругмансий и устроилась на любимой скамейке рядом с кустами чайных роз.
Здесь… я сидела с Одаром.
На этом месте он, устроившись рядом, с ленивой улыбкой рассказывал что-то о давних временах, о старых родах, о том, что сильнее всех тех древних традиций – только простое человеческое упрямство жить по-своему.
Это воспоминание теплом пришлось по всему тело. Я улыбнулась и почти машинально положила ладонь на живот.
Ребёнок.
Мысль уже не вызывала паники. Не звенела в ушах истеричным эхом.
Ребёнок… мой. И Одара.
Я провела ладонью по ровной ткани платья. Пока – всего лишь ощущение. Намек на то, что мир изменился и назад пути уже нет.
Но если задуматься, всё ведь не так уж и плохо.
Я в безопасности. Меня окружают те, кто меня любит – пусть и по-своему, странно и не так, как принято в обществе. Мне читают нотации и делятся накопленной мудростью, устраивают паучий балет и рассказывают планы по экономическому перевороту. Я независима, у меня есть мастерство, с которым я всегда могу найти работу. Есть лавка. Есть имя и род.
Есть Дар.
Может, это и правда не катастрофа. Может, это просто жизнь – такая, какая она есть. Непредсказуемая. Но когда рядом близкие, которые всегда поддержат и протянут руки помощи, будущее кажется уже не таким пугающим.
Поднявшись, я некоторое время постояла над ароматными бутонами роз, что так были похожи на те, за которыми ухаживала мама. Она с любовью поливала их, сдабривала почву, защищала от паразитов. Я коснулась лепестков, почувствовав печаль от мысли, что мои родители не увидели меня такой. Взрослой. Почти мамой.
Они не поведут меня под венец. Не увидят моего ребенка, не дадут мне советов по воспитанию – пусть и устаревших, но…
Вытерев выступившую слезу, я наклонилась и вдохнула легкий цветочный аромат. Затем выпрямилась и забрав книгу, быстрыми шагами пошла к выходу.
Я направлялась в свой кабинет – чтобы с новыми силами приступить к хотя бы чтению писем. Но не успела пройти и половины пути, как меня остановили голоса и тревожные шепотки, доносившиеся из гостиной.
– …только не говори вслух!
– А если она услышит?
– Ш-ш-ш!
Я нахмурилась. Это был не тот привычный гул, когда