Кто-то из нечисти не удержал левитирующий поднос, и раздался протяжный звон, сквозь который слышались вздохи и перешептывания пауков. Книжуля и Мареллина переглянулись, но кивнули.
Лаор приподнял брови и откинулся на спинку кресла, готовый с удовольствием наблюдать за спектаклем. Прелесть.
– Подожди, – нахмурилась Марель. – Ты что, собираешься это скрывать?
Я промолчала. Мне сложно было сейчас дать хоть какой-то ответ, но однозначно именно сейчас я была действительно несколько… не в ресурсе. Уж точно не до выяснения отношений, которые неизбежно последует.
– Адель, – вздохнула Сара, – не хотим тебя расстраивать, но как максимум через девять месяцев он всё равно узнает.
– И то, если не раньше, – добавила мышь. – Он вроде умный мужик. С руками. И глазами. И мозгом.
– И с железными нервами, – вставил наемник. – Исчезающий вид.
Я с раздражением повернула голову к Лаору, который медленно потягивал вино, и сообщила:
– Ты поедешь со мной.
Он приподнял бровь.
– Куда это ты собралась?
Я тоже была в шоке от своей решимости, но мне нужно, просто жизненно необходимо было чем-то заниматься! И потому я хваталась за свой список дел как утопающий за соломинку.
Нужно чем-то себя занять. Обязательно.
– В деревню, – ответила я. – По делам.
– В деревню так в деревню, – покладисто согласился инкуб. – У вас там всегда весело. Я пойду захвачу свою коллекцию метательных ножей. На всякий случай.
Он поднялся и энергичным, пружинистым шагом покинул гостинную оставляя меня с нечистью наедине.
– Адель, а ты уверена, что хочешь не отдыхать, а работать? – раздался голос Сары.
– Мы не будем пока эту тему поднимать, если тебя это беспокоит, – подключилась Марель. – Мы понимаем, что тебе нужно время, чтобы привыкнуть и…
Смириться?
Вот это слово не прозвучало, но напрашивалось.
– Дело не в этом. У меня много дел запланировано на сегодня, поэтому мне нужно быть в деревне.
– А завтрак? – пропищал один из пауков. Его собратья уже убирали то, что осталось от «праздника».
Я махнула рукой, жестом показывая, что не хочу. Мне все еще было дурно, аппетита не было.
Поднявшись в спальню, я оделась. Наряд выбрала максимально комфортный – закрытое платье темно-зеленого цвета, а волосы убрала в косу. Затем подошла к зеркалу.
На гладкой поверхности отражалось мое бледное лицо. Слабо улыбнулась, потом резко развернулась и покинула спальню.
К счастью никаких больше заминок не происходило. И Лаор и экипаж ждали меня у крыльца.
В карете ехали молча. Я уставилась в окно, делая, что сосредоточенно рассматриваю голые деревья. Ветви, на которых уже не было снега, медленно качал ветер. На деле я просто пыталась не думать ни о чем.
Лаор, первым нарушил звенящую тишину в салоне, бодро проговорив:
– Адель, надо смотреть на всё проще. За работу переживаешь? Не стоит, думаю тебе разрешат, Ибисидский производит впечатление…
Разрешат! Разрешат, видите ли! Словно снизойдут и сделают великий дар! А не отберут то, что у меня и так было…
– Лаор, давай закроем тему.
– Декрет никого не убивал, а потому…
Нет, ну я пыталась!
– Еще одно слово – и я тебя уволю, – спокойно сказала я, не поворачивая головы.
Вновь тишина.
Минуты через три я поняла, что перегнула. Медленно выдохнула, глядя всё в то же окно, и тихо добавила:
– Прости, я погорячилась.
Лаор пожал плечами:
– Мне сложно понять, что ты чувствуешь, Адель. Да и я, наверное, не мастер по части утешений, – его голос стал спокойнее, без прежнего веселья. – У таких, как я всё больше через шутки да дурацкие разговоры. Если задел – прости. Просто знай: ты не одна. Даже если вся нечисть у тебя восторженно визжит и уже шьёт пелёнки, у тебя есть и другая поддержка. Более… земная. И тоже рядом.
Он посмотрел на меня искоса, улыбка его была усталой, но теплой.
Я кивнула, не в силах что-то произнести. Но впервые за этот день стало хоть немного легче.
Когда мы въехали в деревню, суеты там уже было больше оживленно. Кто-то заметил нашу карету с холма – и к воротам подтянулась делегация. Староста вышел навстречу с таким видом, будто лично встречает королеву: вытянулся, поклонился, даже подмёрзшие усы пригладил.
– Здравствуйте, госпожа Харвис!
– Доброе утро, – кивнула я в ответ, опираясь на руку Лаора и выходя из кареты. – Как продвигаются работы?
В следующие полчаса я узнала, что мастера из столицы прибыли, разбили лагерь, оценили фронт работ и уже начали расчистку под дорогу. Работают быстро, хотя погодка мешает. Школу строят – пока в графике, если только мороз не ударит обратно.
Я кивала, задавала вопросы по делу – про поставки, оплату, жильё для рабочих.
– А как продвигается обучение детей? – уточнила я.
Староста кашлянул и переступил с ноги на ногу:
– Эээ… Пожалуй, лучше вам самой посмотреть.
Мы как раз были буквально в одной улице от храма, так что я кивнула и мы свернули в ту сторону. Уже на подходе к храму до нас донёсся настоящий гомон: крики, хлопанье дверей, спор. Инкуб аж расправил плечи, повеселев:
– Я же говорил – скучно у вас тут не бывает. Ставлю серебряную монету, что дерутся. Прямо в храме.
Я невольно улыбнулась и ускорилась. Староста семенил следом, видно, надеясь, что взрыв эмоций внутри уже утих. Но там, наоборот, разгорался пожар.
– Я настаиваю на том, чтобы занятия проходили в другом месте! – ярился отец Боррель. – Моего терпения и чадолюбия уже не хватает!
– Я сто раз говорила, что в сарае холодно! – голос миссис Гарса звенел возмущением. – Это дети, а не скотина!
– Не скотина?! – загремел в ответ отец Боррель. – Они мне скамью разрисовали. Чёрной краской! Светлую скамью в храме Единого!
– Им пять лет!
– А мне уже пятьдесят пять, и я не намерен больше с этим мириться! Или они – или я!
Глава 23
– Леди Харвис, – с мрачной безысходностью поприветствовал меня святой отец. – Вы очень своевременны.
– Сама удивляюсь этой своей способности, отец Боррель, – холодно улыбнулась я в ответ, а после перевела взгляд на миссис Гарса и стоящего чуть поодаль младшего священника. – Доброго дня.
Пока происходил этот формальный обмен любезностями, я лихорадочно перебирала варианты в голове. Несмотря на всю скандальную славу отца Борреля, он всё ещё оставался представителем церкви Единого, а я – аристократкой, на чьей земле он нёс службу.
Открытый конфликт был бы… некрасив.
И как быть? Потому что, само собой, хочется выставить его из моей деревни и никогда больше не встречаться. И судя по взгляду – у нас эти чувства совершенно взаимны!
Пока я размышляла, как бы покрасивее это всё обставить, святой отец вышел вперёд и почти поклонился.
– Леди, я счастлив, что довелось увидеть вас лично и сообщить это без посредников. К сожалению, я вынужден оставить пост в вашей деревне. Опыт показал, что мне ещё стоит преисполниться любовью ко всему сущему, прежде чем нести слово Единого пастве.
Я выдохнула, пытаясь уложить в голове услышанное.
И всё? Так просто?
– Отец Боррель…
– И не уговаривайте меня! – он взмахнул рукой с таким размахом, что едва не сбил с ног помощника крестом. – Я решил: уйду в дальний скит и буду в тишине и спокойствии приобщаться к высокому. Растворюсь в свете, как ладан в курильнице!
Не то чтобы я собиралась его останавливать, но с какой лёгкостью святой отец принял это решение – даже как-то подозрительно…
Впрочем, благоразумие – не та редкость, которой стоит пренебрегать, даже если оно пришло с опозданием.
– Жаль, что вы нас покидаете… – немного подумав, я осторожно добавила: – Надеюсь, это действительно путь к просветлению, а не к новым… инициативам.
– Я оставляю приход в надёжных руках, – с кисловатой миной махнул он в сторону своего потрясенного помощника. – Даже не стану подавать прошение о замене. Вижу – юноша уже почти готов вести заблудшее стадо к свету.
Вот это апломб. Вот это масштаб самооценки!
Я медленно кивнула, а святой отец, чинно поправив массивный знак Единого на груди, развернулся и исчез в глубине храма. Видимо, паковать запасы