Предписывалось арестовать 20–30 тысяч человек. Чудовищную роль в операции «Хрустальная ночь» сыграли сионисты, которые вошли в сговор с гестапо и составили списки «опасных» евреев. В их числе оказались коммунисты и все те, кто не разделял платформу сионизма.
12 ноября 1938 года на совещании министров под председательством Геринга с великой гордостью говорилось о достигнутом. Разгромлено 7500 торговых предприятий, около 2000 синагог, убито 36 человек. За грабежи арестовано 174 человека. Тут выяснилось: в центре Берлина разбит ювелирный магазин, растащено драгоценностей на 1,7 миллиона марок. Геринг взволнованно обратился к руководителям гестапо, присутствовавшим на совещании: «Найти мне драгоценности! Устройте грандиозные облавы!» Министры договорились наложить на немецких евреев контрибуцию в 1 миллиард марок. «Это разорит их», – расплылся в ухмылке Геринг.
Обыватели, терпевшие или рукоплескавшие нараставшим репрессиям против двухсоттысячного еврейского населения Германии, полагали, что речь идет о преследовании «недочеловеков», а раса господ неприкосновенна. Они недооценили приверженность нацистских маньяков к расовой доктрине и не могли должным образом понять конечные цели того, что интеллигентному человеку представлялось пустой болтовней о «чистоте крови» и прочих нелепых вещах.
Снова «дранг нах остен»
5 ноября 1937 года в рейхсканцелярии высшие политические и военные чины Германии собрались на секретное совещание. Гитлер открыл им свою программу захвата соседних стран, прежде всего Австрии и Чехословакии, а затем завоевательных войн в интересах обеспечения «жизненного пространства». Конечная цель – мировое господство Германии. В кругу, где можно было быть откровенным, он огласил циничную программу, присовокупив: «Политические и философские идеи имеют силу лишь до тех пор, пока они составляют основу для осуществления реальных жизненных потребностей народа. Будущее германского народа зависит поэтому исключительно от решения проблемы пространства». В практической политике он проводил разграничение между социальной демагогией и реальными действиями в интересах правящей верхушки Германии.
Вся военная мощь страны подчинялась достижению политических целей, сформулированных фюрером, что нашло формальное выражение в назначении 4 февраля 1938 года Гитлера верховным главнокомандующим. Германский генералитет, с готовностью принявший новую структуру высшего командования, согласился с целями нацистов. Возникший было небольшой теоретический спор разрешила памятная записка штаба верховного главнокомандования (ОКВ) «Проблемы организации руководства войной» от 19 апреля 1938 года, где было сказано:
«Общее руководство в войне – прерогатива фюрера и рейхсканцлера. «Война, – говорил Клаузевиц, – есть орудие политики; она неизбежно должна носить характер последней; ее следует мерить политической мерой. Поэтому ведение войны в своих главных очертаниях есть сама политика, сменившая перо на меч, но от этого не переставшая мыслить по своим собственным законам». Этому основному положению как нельзя лучше отвечает решение от 4 февраля 1938 года, определяющее, что верховное главнокомандование вооруженных сил, непосредственно подчиненное фюреру и рейхсканцлеру, уже в мирное время должно заниматься вопросами подготовки к войне. Это решение вызвало самое горячее одобрение в народе и офицерском корпусе».
Насчет «народа», конечно, словесное украшение, а в отношении офицерского корпуса совершенно верно. В массе своей военная каста связала себя с Гитлером по причинам не столько идеологическим (прусский офицер – и идеология, что за неестественное сочетание!), сколько желудочным. От конца первой мировой войны до начала бешеного вооружения Германии прошло каких-нибудь полтора десятка лет. В эти годы Германия сохранила почти целиком кадры кайзеровского офицерского корпуса, занимавшие более или менее скромные посты в относительно небольшом рейхсвере.
Гитлер рисовал перед всеми изголодавшимися по чинам захватывающие дух перспективы продвижения по служебной лестнице. Поседевшие или облысевшие лейтенанты и майоры уже видели на плечах обер-офицерские и генеральские погоны. Многомиллионный вермахт открыл сотни тысяч офицерских вакансий с надлежащим содержанием, денщиками и прочим. Грубо говоря, офицерский корпус был куплен Гитлером на корню.
Какие бы доводы ни приводили после войны профессиональные военные из ФРГ и какие бы фантастические истории о разногласиях с Гитлером они ни сочиняли, факт остается фактом – германские генералы полностью и до конца разделяли захватническую программу нацистов. Как видно из приведенного документа, они даже дали теоретическое «обоснование» закономерности службы преступному национал-социалистскому руководству, заранее объявившему, что для очистки «жизненного пространства» оно будет проводить политику геноцида. «Ни раньше, ни сейчас не было и нет территорий без хозяина, наступающий всегда наталкивается на владельца», – хладнокровно говаривал Гитлер.
В конце тридцатых годов в мире, конечно, знали далеко не все о гитлеровской Германии, однако известно было достаточно, чтобы по справедливости заключить – Гитлер и К° поставили страну вне семьи народов. В Германии набухала чудовищная раковая опухоль фашизма, уже начавшая давать метастазы в других странах и даже на других континентах. Национал-социализм являл смертельную угрозу всему человечеству. Тогда почему не были приняты меры, чтобы пресечь рост этой опухоли, почему Германии удалось обрушить на мир самую истребительную войну в истории цивилизации? Где виновники?
Крылатая русская поговорка гласит: «Задним умом крепок». Опыт второй мировой войны, когда державы «оси» создали смертельную угрозу Англии и подвергли потенциально такой же опасности Соединенные Штаты, просветил государственных мужей этих стран. Под влиянием непосредственных, очень болезненных ощущений они задним числом высказали немало здравых суждений по поводу фашизма и своего соучастия в выращивании нацистского чудовища.
Министр иностранных дел Англии А. Иден, представляя на ратификацию английскому парламенту Ялтинские соглашения СССР, США и Англии, в речи в палате общин 28 февраля 1945 года напомнил «о жупеле большевизма и о том, как хорошо Гитлер использовал его. Как часто приезжавшим в Нюрнберг немцы говорили о страхе перед Россией. Мне лично пришлось много слышать об этом во время бесед с Гитлером. Может сейчас кто-нибудь сомневаться в том, что эта пропаганда мешала нам установить взаимопонимание с Советской Россией? Может кто-нибудь сейчас сомневаться в том, что, если бы в 1939 году было единство между Россией, Британией и Соединенными Штатами, которое было создано в Ялте, никогда бы не разразилась эта война?»
Эта точка зрения постепенно стала общим достоянием по обе стороны Атлантики. В 1947 году в палате представителей США конгрессмен Л. Джонсон, впоследствии президент Соединенных Штатов, сказал: «Франция могла бы остановить Гитлера, когда он вторгся в Саарскую область. Франция и Англия могли бы предотвратить оккупацию Австрии, а позднее не дать возможности нацистам захватить Чехословакию. Соединенные Штаты, Англия и Франция могли бы не допустить разгрома Польши, если бы была общая решимость остановить агрессию. Японию можно было бы остановить перед тем, как она вторглась в Маньчжурию, и, вне всяких сомнений, ее можно было бы остановить, когда она начала войну против беззащитного Китая.
Однако сирены умиротворения убедили нас, что происходившее в Китае или даже в мире нас не касалось, и таким-то образом Франция была принесена в жертву честолюбивым замыслам фашистов, а судьба Англии решалась в небесах над Лондоном».
Что ж, Линдон Джонсон составил внушительный список упущенных возможностей, сражений, проигранных до их начала, выхолостив, однако, классовый смысл происходившего. Западные правители так легко попали на крючок «большевистского жупела» только потому, что страстно желали направить агрессию держав фашистской «оси» против СССР. Они лелеяли надежду уничтожить или фатально ослабить первое в мире социалистическое государство руками гитлеровцев. Классовый смысл этого курса совершенно очевиден. В то же время он отлично вписывается в традиционную политику потустороннего мира, носящую название политики «баланса сил». В сжатом выражении этот образ действия сводится к известной формуле – «двое дерутся, третий радуется».
Политика «баланса сил» – неотъемлемая черта империализма, имеющая в виду помимо прочего добиться максимума с минимальными издержками. В тридцатые годы Лондон, Париж и Вашингтон надеялись, что повторные уступки агрессорам, весомые авансы за нападение на Советский Союз убедят гитлеровское руководство: оно может быть спокойно за свой тыл во время разбойничьего похода на Восток. В откровениях руководителей нацистского рейха западные политики буквально с лупой выискивали и крепко запоминали прежде всего то, что свидетельствовало об их намерении продолжать «Дранг нах Остен», восходивший к временам наступления немецких псов-рыцарей на славянские земли. Недостатка в такого рода программных заявлениях не было.