Глава 10
Раскрыв врата портала, ведущего в наш мини-лагерь, я ступил наружу, встретив изумлённые взгляды Вейлы и Бренора. Их молчаливое недоумение висело в воздухе, словно невысказанный вопрос, но ни один из них не решался нарушить эту тишину. Похоже, увиденное ими на площади их впечатлило.
— Проходите, — кивнул я в сторону мерцающего прохода. — Окажетесь прямо у обелиска. Я же пока соберу необходимые вещи.
Хотя по их взглядам было ясно, что любопытство гложет их, ни Вейла, ни Бренор не проронили ни слова. Возможно, сказывалась усталость, а может — осторожность, присущая тем, кто слишком часто сталкивался с неожиданными поворотами судьбы. А может, просто боятся. Последнего я не исключаю.
Собрав артефакты в походную сумку с почти механической быстротой, я вновь шагнул в портал, оставив за спиной лишь лёгкое дрожание воздуха.
— Криана, — обратился я к ней, едва оказавшись по ту сторону. — Нет ли у тебя какой-нибудь одежды для Вейлы?
— Не стоит, — тут же возразила сама Вейла, её голос прозвучал чуть напряжённее, чем обычно. — Я могу принять иную форму, если мой нынешний облик тебя смущает…
В её словах сквозила не просто скромность — скорее, глубокая, почти инстинктивная опаска. Как будто она боялась не столько просить, сколько быть отвергнутой. Память о том, как один из приспешников магессы теней едва не стёр с лица земли весь её клан, видимо, ещё не успела потускнеть. А кровавая вакханалия, устроенная на площади перед обелиском, только закрепила этот страх.
Криана, не удостоив её ответом, бесшумно поднялась и извлекла из поясной сумки пару штанов и рубаху. Ничего себе, у неё тоже есть пространственный артефакт. А я думал, я один такой особенный. Кстати, были они нежного розового оттенка. Узоры на ткани были настолько инфантильно-игривыми — будто предназначенными для домашнего уюта, а не для выхода в свет, — что, будь там ещё и единороги, я бы наверняка не удержался от смеха. Это была явно та одежда, которую носят разве что после тёплой ванны, в тиши собственных покоев, где никто не увидит и не осудит.
— Спасибо, — ответила волчица, отдав мне плащ и начав переодеваться. Я же поспешил отвернуться и прикрыть её плащом. Ну не привык я к такой открытой демонстрации женских прелестей.
Мы не стали добивать всех тварей, кишащих в подземелье. Гнаться за каждой жалкой тенью, прячущейся в каменных щелях, за деревом или очередном тоннеле, не было ни сил, ни желания. Лишь крысы — жирные, с горящими в темноте глазёнками — не избежали нашей мести. Стоило одной из них высунуть морду из-за дерева или камня, как я тут же бил в них молнией, или же клинки теней рассекали их напополам, оставляя после себя тёплую кровь да тонкий визг, затихающий в глубине тоннелей.
Вы бы знали как эти твари меня бесят. Ни гоблин, ни гнолл не вызвали во мне такого отвращения, такой яростной злобы.
Когда с тварями было покончено, а другие отошли на безопасное расстояние, я обошёл обелиск несколько раз, медленно, вдумчиво, вглядываясь в каждую трещину, каждый шероховатый изгиб его поверхности. Но камень хранил молчание. Ни намёка на письмена, ни скрытых механизмов, ни даже потёртостей от прикосновений — лишь холодная, безжизненная громада, ни считая всполохом энергии по граням, уходящая в темноту свода.
Дотронулся до кристалла… едва дотянулся на носочках. Ни вспышки, ни дрожи, ни малейшего отклика. Тишина.
Вот тогда-то и вспомнил о встретившемся мне гоблине.
Я шёл к нему, лелея надежду, что он не убежал. Да они народ трусливый, зато крайне любопытный.
— Так, ждите меня здесь. Мне надо с кое-кем пообщаться, — бросил я через плечо.
Отошёл от обелиска метров на сто и встав перед деревом, за которым всё это время прятался гоблин, позвал его к себе.
— Слышь, малой, иди сюда. Слово мага, не обижу тебя ни я, ни мои спутники. Ответишь на парочку вопросов, а я тебе вкусную еду дам.
У меня там есть парочка подпортившихся, думаю, ему всё равно без разницы, а может для него такие даже вкуснее будут.
Вышел он не сразу, а только когда я уже отчаялся и, развернувшись, зашагал к своим.
— Сначала покажи еду, — сказал высунувшийся гоблин и тут же вновь скрылся за деревом.
Я достал пирожок, и не один, а целых четыре. Положил на землю и отошёл. Да, они немного подванивали, но в них имелся усилитель вкуса, так что, полагаю, ему понравится. Нет точно понравится.
Скорость, с которой они исчезли в его брюхе, позавидовал бы сам Огнебровый.
— А ещё есть? — подошёл он, абсолютно не боясь, что я его прибью. Хотя минуту назад дрожал как осиновый лист.
— Есть, — обрадовал его я, — но после того, как ответишь мне на мои вопросы. Договорились?
— Ага, — протянул он свою зелёную ладонь, которую я без промедления пожал.
— Кайлос, — представился я.
— Грохотун «Большой пуф».
— Даже спрашивать не буду, за что тебя так прозвали, — отпустил я лапу. — Пошли, там всё расскажешь.
Мы уселись у подножия обелиска, спинами к холодному камню. Гоблин, сгорбленный и нервный, теребил в руках какую-то висюльку на шее.
Оберег, наверное, — предположил я.
— Но вот глаза его блестели — не от страха, а вот от чего, сейчас мы и узнаем.
— Ну что, рассказывай, — я не стал церемониться. — Зачем здесь умирали твои сородичи? Уж не ради этого камня, надеюсь?
Гоблин оскалился, но не в злобе — скорее, в странном восхищении.
— Ха! Камень? Нет, не камень… — он кивнул куда-то в темноту. — Они умирали за то, что спрятано за ним.
Остальные мои спутники расположились недалеко от нас. Кто бы как себя ни чувствовал, но любопытство победило всех. Уж оно-то обладает невероятным могуществом. Страх, боль, усталость — всё меркнет перед его властью. Во всех мирах.
На всякий случай открыл дневник Бильбо на чистой странице и приготовился записывать. Память-то у меня ого-го, но лучше иметь ещё и записи.
— Вопрос первый, — начал я, макнув перо в чернильницу, — ради чего вы тут дрались?
Гоблин, назвавший себя Грохотуном за привычку постоянно ронять всё в