– Ты наслаждаешься рычанием льва?
Катунг понял колкое замечание Пату, но глубоко вдохнул ночной воздух и искренне сказал:
– Да! Я радуюсь всему вокруг, даже страшному вою львов. Тем более рядом со мной настоящий чёрный носорог! Никто не может сравниться в храбрости с носорогом!
– Да ну что ты… – смутился Пату, но почувствовал огромное облегчение. Ему казалось, что рядом с другом ему ничего не страшно, даже прайд львов.
Но вдруг в зарослях совсем близко раздался львиный рык и шуршание травы. Пату подпрыгнул от неожиданности. Зебры затрепетали от ужаса. Львиное рычание на мгновение утихло, но тут же с другой стороны послышались шаги леопарда. Сипухи без устали кричали, сами не зная, за кого болеют в этом сражении. Вдруг одновременно взревели львы и завыли гиены. В темноте послышался предсмертный крик животного, «вернувшегося в саванну».
Впервые в жизни Пату испугался ночи. Он не прекращал думать о маме, жалел, что оставил её одну, скучал и хотел вернуться обратно.
Но Катунг мирно спал рядом. Время от времени он просыпался от шорохов, но быстро засыпал снова. Все зебры и антилопы гну спали так же: то испуганно вздрагивали, то вновь погружались в сон. Так спят все кочевые животные. Пату же заснул только перед самым рассветом.
Запели птицы. Пришло время снова выдвигаться в путь.
– Охота окончена! Охота окончена! – радостно щебетали птицы.
Все наслаждались утром. При виде яркого неба на душе у Пату тоже стало светлее. Он совсем не выспался, но воодушевлённо ходил по лугу, виляя хвостом. Зебры, как всегда, были полны энергии, готовые снова отправиться в путь.
– Пату, не переживай, сегодня я побегу рядом с тобой, – сказал Катунг.
– Спасибо!
Пату почувствовал прилив сил, как в первый день, когда они только направились к Большой реке. Но его тело чувствовало себя иначе. От непривычно долгого бега Пату замедлялся сначала каждые сто шагов, затем каждые десять, а под конец тормозил при каждом шаге. Несмотря на это, Катунг терпеливо бежал рядом. В итоге они прилично отстали от стада. Друзья Катунга убегали и терялись в потоке зебр.
– Катунг, я побежал! – кричал один.
– Увидимся позже! – кричал другой.
– Надеюсь, встретимся уже у Большой реки! – кричал третий.
Но к полудню Большая река всё ещё не показалась на горизонте, и все решили передохнуть. Зебры и антилопы гну щипали траву, искали воду и дремали в тени. Пату и Катунг тоже остановились под деревом, чтобы немного отдохнуть и набраться сил.
Вдруг к ним подбежал взрослый самец зебры и сердито сказал:
– Катунг! Где тебя носит?
– Прости, папа.
Катунг тут же потупил голову, но отец только ещё больше разозлился:
– Ну что ты за лентяй такой!
– Папа, я не лентяй. Я бегу со своим новым другом Пату. Носороги не могут бегать так быстро, как мы. Вот мы немного и отстали.
– Здравствуйте. – Пату поклонился, выражая своё почтение взрослому.
Антилопы гну и зебры вокруг поздоровались с Пату в ответ, но отец Катунга вдруг разозлился и на нового друга своего сына:
– С какой стати носорогу путешествовать с зебрами? Из-за тебя мы можем стать лёгкой целью для людей!
– Папа! – остановил его Катунг.
Отец понял, что расстроил сына, и продолжил уже не так сердито:
– Я это всё к тому, что люди охотятся на носорогов. Мне очень жаль твоего друга, правда, но мы не можем подвергать себя опасности, находясь рядом с ним! Нам нельзя терять бдительности даже средь бела дня! Только что на моих глазах два гепарда утащили в заросли одного из нас! А ты сам привёл сюда этого носорога. Он что, скитается? У него что, нет мамы?
– У меня есть мама! – не выдержал Пату, ответив зебре его же тоном.
Папа Катунга неодобрительно посмотрел на Пату и ответил:
– Вот и возвращайся к ней. Где это видано, чтобы носороги путешествовали по саванне? А ты, Катунг, если снова отстанешь от стада… то ты мне больше не сын!
Отец Катунга побежал обратно к сородичам, даже не обернувшись.
Сердце Пату упало. Он был уверен, что Катунг последует за отцом. Но друг лишь крикнул отцу вслед:
– Ну и пожалуйста! Мне не нужен бездушный отец!
Катунг повернулся к Пату и сказал:
– Не волнуйся. Мне всё равно пора оставить родителей и присоединиться к старшим братьям. Ничего страшного, если я уйду сейчас, просто я повзрослел раньше других зебр!
Зебры живут табунами, где есть только один самец. Когда сыновья вожака вырастают, то покидают табун и создают свой собственный. Вот так живут зебры.
У Катунга было девять старших братьев. Даже если они все разом покинут стадо, до следующего сезона, когда зебры вслед за дождевыми облаками снова вернутся в саванну, у отца Катунга появится ещё столько же сыновей. Для главных самцов табуна появление потомства совершенно обычное дело, малыши появляются и растут, как трава в зарослях. Матери, конечно, лелеют своих малышей, но даже им трудно годами заботиться обо всех детях сразу, ведь новое потомство рождается каждый сезон.
Пату переживал, что старшие братья тоже уйдут вперёд, и тогда Катунг побежит за ними. Но юный самец зебры нисколько не волновался.
– У меня много братьев. Они везде – куда ни глянь! И друзей становится больше с каждым сезоном, – сказал Катунг и нагнулся к траве, чтобы съесть маленький жёлтый цветок.
Вдруг стоящая рядом антилопа гну остановила его:
– Ты что, не смей это есть! Это же львиный лист!
– И-го-го! – воскликнул Катунг и отступил назад.
Антилопы гну и зебры вокруг него встрепенулись и отошли подальше. Пату отступил вместе с другом. Все встали вокруг мелких невзрачных цветов, внимательно разглядывая их.
Как и гласило название, лепестки цветка действительно были похожи на львиные лапы.
– Он опасен? – спросил Пату.
Антилопа гну смутилась, но затем кивнула и ответила:
– Точно не могу сказать, никто никогда его не ел. Но выглядит он зловеще. И название жуткое.
Все дружно кивнули. Катунг поблагодарил антилопу гну, как ребёнок мудрую мать.
В этот момент к Пату подошли две зебры:
– Привет, чёрный носорог! Вот мы и встретились снова!
– Ты Пату, верно?
Малыш-носорог вспомнил, что познакомился с ними на Чёрных землях у озера, но восстановить в памяти их имена никак не мог. Тогда он познакомился со многими зебрами, и запомнить столько имён за раз ему было очень трудно.
Пату завидовал Катунгу. Даже когда от него отвернулся отец, у него остались