– Так вот почему Мэри вскрикнула и упала в обморок, увидев диадему! – воскликнул мистер Холдер. – О господи, каким же я был слепцом, каким идиотом! Артур просил покинуть дом на пять минут! Бедный мальчик надеялся на месте схватки отыскать отломанный зубец. Как жестоко я в нем ошибался!
– Приехав к вам, – продолжал Холмс, – я немедля обошел дом, тщательно выискивая следы на снегу, которые могли мне что-то подсказать. Они хорошо сохранились из-за крепкого мороза, а со вчерашнего вечера нового снегопада не было. Я прошелся по тропинке для торговцев, но ее так утоптали, что различить что-то было трудно. Однако неподалеку от кухонной двери я заметил следы женских башмаков и круглые отпечатки поблизости: там стоял мужчина с деревянной ногой. Нетрудно было определить, что их разговору помешали. Женщина быстро побежала к двери: носки башмаков отпечатались глубже, чем каблуки. Деревяшка еще немного потопталась на месте, а потом ушла. Я сразу подумал, что это могли быть горничная и ее ухажер, – так оно и оказалось. Я походил по саду, но обнаружил только беспорядочные отпечатки, которые принял за следы полицейских. Когда же ступил на дорожку, ведущую к конюшне, то отчетливо прочитал на снегу пространную и непростую историю.
Одна двойная цепочка следов принадлежала человеку обутому, другая (как я с немалым удовлетворением заметил) – босому. Памятуя ваши слова, я сразу понял, что вторым был ваш сын. Первый человек спокойно прошагал к дому, потом в обратном направлении, а второй мчался пулей. Следы его босых ног лежали поверх отпечатков ботинок, из чего следовало, что он бежал позднее. Сначала следы ботинок привели меня к окну холла, где их владелец в ожидании перемесил ногами весь снег. Затем я двинулся в противоположном направлении, пройдя по дорожке примерно сотню ярдов или чуть больше. Понял, что там владельцу ботинок пришлось обернуться и вступить в единоборство: снег был весь истоптан. Капли крови послужили доказательством моей правоты. Владелец ботинок ударился в бегство, и новое пятно крови на снегу свидетельствовало о том, что в поединке пострадал именно он. Добравшись до проезжей дороги, я увидел, что мостовая расчищена, и дальнейшие поиски ни к чему не привели бы.
Если помните, я, войдя в дом, с помощью лупы обследовал подоконник и раму окна в холле и сразу определил, что кто-то из него вылезал. Сумел различить там и след, оставленный мокрой ступней, – значит, кто-то влез и обратно. В итоге у меня начало складываться представление о том, что произошло. Под окном стоял в ожидании человек; кто-то передал ему диадему; ваш сын это наблюдал; затем погнался за вором; оба тянули диадему на себя – ни тот ни другой поодиночке не мог бы ее сломать. Ваш сын вернулся в дом с трофеем, однако зубец диадемы остался у его противника. До сих пор все очевидно. Неясно лишь, кто этот похититель и кто передал ему диадему.
В расследовании я неизменно придерживаюсь принципа: если отбросить невозможное, то, что останется, каким бы невероятным оно ни казалось, должно быть истиной. Конечно, я понимал, что не вы отдали диадему. Тогда кто же это мог быть? Только служанки и ваша племянница. Но если тут замешаны служанки, с какой стати ваш сын допустил, чтобы его обвинили вместо них? Разумного объяснения не находилось. А вот его любовь к кузине – идеальный повод для сокрытия правды. Тем более что разоблачение виновницы было бы связано с позором. Припомнив ваши слова о том, что вы видели Мэри у окна, а также ее обморок, когда она вновь увидела диадему, я пришел к однозначному выводу.
Однако кто был ее сообщником? Несомненно, возлюбленный: ради кого еще она презрела бы любовь и благодарность к вам? Вы упомянули, что мало бываете в свете, а круг ваших друзей весьма ограничен. Впрочем, среди них числился и сэр Джордж Бернуэлл. Я наслышан о нем как о бессовестном обольстителе. Должно быть, именно он топтался под окном и прихватил недостающие бериллы. Понимая, что Артур его разоблачил, он все же, вероятно, считал себя в безопасности: юноша не промолвит ни слова, которое могло бы опорочить его семейство.
Простая логика подскажет вам, что я предпринял дальше. Я отправился к дому сэра Джорджа в обличье бродяги. Сумел завязать знакомство с его слугой; выведал, что хозяин накануне вечером где-то поранился, и наконец дорисовал картину, приобретя за шесть шиллингов пару старых ботинок сэра Джорджа. С ними я побывал в Стретеме и убедился, что их подошвы в точности совпадают со следами.
– Вчера вечером на дорожке болтался какой-то оборванец, – вставил мистер Холдер.
– Именно. Это был я. Словом, убедившись, что вор выслежен, я вернулся домой переодеться. Теперь предстояла довольно щекотливая миссия: судебное преследование привело бы к скандалу, и этот прожженный негодяй понимал, что руки у нас связаны. Когда я нанес сэру Джорджу визит, он на первых порах все отрицал, однако стоило мне описать события в малейших подробностях, он стал мне угрожать и сорвал со стены трость, налитую свинцом. Я хорошо понимал, с кем имею дело, и, прежде чем он успел замахнуться, приставил ему к виску револьвер. Тогда он опомнился. Я объявил, что мы готовы заплатить по тысяче фунтов за каждый берилл. Тут лицо сэра Джорджа впервые омрачилось. «Черт побери, надо же! – воскликнул он. – А я все три спустил за шестьсот!» Дав обещание не обращаться к правосудию, я узнал у сэра Джорджа адрес скупщика краденого. Тотчас же направился к нему и после затяжного торга выкупил камни за три тысячи фунтов. Затем посетил вашего сына, успокоил его и только часа в два ночи улегся в постель после довольно трудного дня.
– Этот день спас Англию от величайшего скандала, – произнес банкир, вставая с кресла. – Сэр, я не в силах выразить словами свою признательность, но я умею быть благодарным, и вы в этом убедитесь. Ваше искусство превзошло все, что я о нем слышал. А сейчас я помчусь к моему дорогому мальчику – принести извинения за свою неправоту. Что до несчастной Мэри, ее судьба разрывает мне сердце. Даже вы, с вашей проницательностью, вряд ли укажете мне, где она сейчас.
– Думаю, мы можем с уверенностью утверждать: