Сэр Генри снова тихо присвистнул.
– Валери тоже умерла, – продолжила девушка. – И мистер Четфорд, мой дорогой дядя Артур, стал напиваться до бесчувствия. Он представляет собой ужасное зрелище. А тетя Эллен превратилась в мегеру. Они оба просили меня сделать что-нибудь для них после всего, что сделали для меня. Они говорили, что брат тети Эллен, лорд Эббсдейл, богат, как Крез, в то время как у нас нет ничего. Тетя Эллен сказала, что брат отрекся от нее, что он недалекий старик, который никогда не примирится с ней. И она плакала. И… о, было много чего еще.
Она глубоко вздохнула:
– Тогда им пришла в голову замечательная идея. Они предложили мне выдать себя за Валери Четфорд. Почему бы нет? В конце концов, лорда могла расположить к себе племянница, которая нравилась ему ребенком. Особенно если бы я могла оказать какую-нибудь ценную услугу старику или его сыну…
Краска бросилась ей в лицо, и она переплела пальцы.
– Вы знаете, как отвратительно мне удалась эта роль. На самом деле я и не пробовала помочь Джерому Кенуорти. Просто пыталась создать у него и всех остальных впечатление, будто лезу из кожи вон, стараясь его выручить, чтобы он был мне благодарен. Вот почему, – резко повернулась она к Максу, – в ночь убийства миссис Зия-Бей я рассказала вам о письмах и самым бесцеремонным манером, прикидываясь наивной дурочкой, просила раздобыть конверт в офисе старшего стюарда. Я знала, что вы этого не сделаете. Знала, что сообщите обо всем капитану. Это увлекло бы меня в самую гущу событий, позволив в нужный момент «сломаться» и признать, что я пыталась помочь Джерому. Я не находила в этом ничего плохого! Я ведь знала, что он не совершал убийства… По крайней мере – разве вы не понимаете? – я так думала, поскольку видела француза… и я ожидала от Джерома благодарности.
Но все это время, – устало заключила она, – под личиной француза скрывался Джером. Что за мир…
Г. М. хохотнул, но тут же замаскировал смешок кашлем.
– Фогель, – задумчиво произнес он. – Фогель… Хорошая немецкая фамилия.
– Верно, – согласилась Валери. – Но это другое дело. М-мой отец родился в Германии, хотя потом натурализовался и стал таким же добрым гражданином Великобритании, как все остальные. И все-таки я не могу не испытывать некоторую симпатию к родине отца, правда? Так что, – ее взгляд снова остановился на Максе, – когда кое-кто подкрался ко мне с криком «Хайль Гитлер!», я знала, какие ужасные вещи у него на уме. Мне даже намекнули, будто я подавала сигнал подводной лодке в ночь ложной тревоги. Как можно было такое подумать?! Ведь я до смерти боюсь немецких субмарин и оказалась на шлюпочной палубе лишь потому, что не могла заснуть от страха перед ними. Я бы ни за что на свете не осмелилась подняться на борт этого лайнера, если бы тетя Эллен и дядя Артур не сказали, что я должна последовать за Джеромом и подружиться с ним.
– Ну и ну! – произнес Г. М.
– Но я такая ужасная неудачница. Вы ведь даже не поверили мне насчет писем, когда я говорила чистую правду?
Г. М. открыл глаза:
– Вы так считаете, моя девочка? Что ж, думаю, вы недооцениваете старика.
– Но вы же не поверили? – удивился Макс. – Я полагал…
– Послушайте-ка… – устало произнес Г. М. – Вы не забыли о показаниях независимых свидетелей? О том, что сказал нам ваш собственный брат? А стюардесса, которая обслуживала каюту миссис Зия-Бей? Она подтвердила тот факт, что в сумочке хранилась пачка писем.
– Клянусь Богом, она это сделала! – пробормотал старший стюард.
Тут снова вмешался доктор Арчер. Наморщив высокий лоб, он неопределенно махнул рукой в знак несогласия.
– Да, все так, – напористо произнес он. – Но меня больше интересует, почему мистер Кенуорти хотел убить эту леди. Компрометирующие письма. Э-э-э… Разве в наши дни это реальная угроза, а не что-то из викторианских времен?
– Конечно, – согласился Г. М. – Но лорд Эббсдейл, отец Кенуорти и единственный источник его дохода, как раз человек викторианской складки. И вы должны с этим согласиться, приняв в рассуждение то, что мы узнали о его характере.
Доктор проигнорировал эти слова.
– Ну, здесь, – улыбнулся он, – вам, вероятно, смогу помочь я. Практически каждый внес свой вклад в расследование. Кроме меня. Теперь моя очередь. Как вы уже слышали в среду на шлюпочной палубе, я провел вскрытие. И результат поразил меня. – Он остановился. – Я не стану утверждать, будто леди была отравлена или утоплена. Однако я обнаружил, что она была беременна.
Г. М. щелкнул пальцами.
– «Компрометирующие письма», – процитировал он Валери. – Ребенок был от Джерома Кенуорти, держу пари. И Эстель Зия-Бей направлялась прямиком к старине Эббсдейлу. О боже мой… – Он моргнул, глядя на Макса. – Ну конечно! Разве она не говорила вам, когда была подшофе, что собирается встретиться с кем-то в адм… Готов поспорить, речь шла об адмиралтействе. Разве не так? Разве она не уверяла, что у нее есть доказательства? Готов биться об заклад в третий раз, это уже мотив. Что, леди и джентльмены, практически закрывает настоящее дело.
Мы можем с уверенностью реконструировать ход событий. Когда миссис Зия-Бей решила пересечь океан и взвалить свои проблемы на плечи Эббсдейла, Кенуорти спокойно принял решение ее убить. Рискну предположить, что он обладает немалым обаянием. Предположу также, что он убедил ее сесть на это судно и сказал, что поедет с нею. А еще – что он умолял ее помалкивать об их нежной дружбе, пока он не решит, что делать.
Но тут Лэтроп перебил сэра Генри.
– Эй, не так быстро, притормозите! – воскликнул он. – А вдруг убитая перед смертью успела бы сказать кому-нибудь на борту, что она подруга Кенуорти?
– Хорошо, – отозвался Г. М., – давайте рассмотрим подобную возможность. Думаю, вы заметили, что Эстель Зия-Бей, при всей болтливости, была дамой чрезвычайно осмотрительной и не распространялась о своих похождениях. Даже когда была сильно пьяна. И обратите внимание: она до конца не верила Кенуорти, раз уж сделала вид, будто запечатывает письма в конверт и передает на хранение старшему стюарду, о чем, вероятно, не преминула сообщить сердечному другу, тогда как на самом деле носила их в сумочке. К сожалению, Кенуорти раскусил этот ее трюк.
Но предположим, она кому-то рассказала бы, что Кенуорти – ее любовник. Что из того? Вспомните: она должна была пасть от рук Пьера Бенуа, капитана французских тиральеров. Причем так, чтобы в этом не возникло никаких сомнений. Предполагалось, что, изобличенный при помощи кровавых отпечатков пальцев, капитан Бенуа сознается в содеянном, оставив покаянную записку, и покончит с собой. Конец делу. Какое отношение это могло иметь к сыну лорда Эббсдейла?
Кенуорти спланировал все с исключительной тщательностью. Офицерскую форму он, несомненно, сшил в Нью-Йорке и там же приобрел «реквизит», необходимый для роли Бенуа. Забронировал две тщательно подобранные каюты на разные имена. Чемодан капитана был отправлен на борт, но сам Бенуа так и не появился на борту. Это выяснилось позже. Кенуорти просто оставил билет и паспорт Бенуа на койке в семьдесят первой каюте, чтобы стюард мог их забрать. Как вы помните, стюард забирает билет после посадки. Его не обязательно сдавать у таможенного барьера.
Я не стану забивать вам голову подробностями его двойной жизни на борту – вы сами легко можете их представить после всего, что я уже рассказал. Долго он бы так не протянул, но в этом и не было необходимости. Только и требовалось, что в первую, полную тревог ночь плавания создать у обеспокоенных и рассеянных из-за тревоги людей смутное впечатление, будто вместе с ними плывет некий смуглый господин во французской офицерской форме. В ту ночь он также посеял семена беспокойства эффектным метанием ножа, призванным привлечь наше внимание и внедрить в умы идею о безумном женоненавистнике. Он едва не попал впросак из-за шлюпочных учений, но сумел ловко вывернуться.
На вторую ночь он был готов совершить убийство. Думаю, он намеревался покончить с миссис Зия-Бей ночью, а не вечером. Уверенный, что она развлекается в обществе Макса, преступник