Он замолчал и оглянулся на шум отворившейся позади него двери, из-за которой показался третий помощник.
– Мой долг, – пояснил коммандер, – благополучно привести судно в порт. И я прослежу, чтобы это было сделано. И мне не нужна паника на борту. Она грозит слишком большим риском. Вам ясно?
Хупер медленно кивнул, и взгляд его округлившихся светло-голубых глаз, против ожидания проницательный, уперся в пол.
– По-моему, – заметил Г. М., – вы правы. А как насчет пассажиров?
– Пассажирам нужно сказать правду, – ответил капитан. – На самом деле эта информация должна заткнуть им глотки. Я понимаю, что теперь они все знают о миссис Зия-Бей. Во всяком случае, могу вам сказать, что экипаж знает. Но тому есть особая причина. С сегодняшнего утра среди экипажа введена система взаимного наблюдения. Я отдал соответствующий приказ. Через пять минут после того, как Бенуа упал за борт, я получил доклады от всех ответственных лиц. Каждый член экипажа был на своем посту или может предъявить алиби на время выстрела.
Коммандер Мэтьюз произнес это, не повышая голоса. Но всем показалось, что в коридоре подуло студеным ветром и стало так же холодно, как на открытой палубе.
– Вы понимаете, что это значит, не так ли? А если вам невдомек, то я сам вам скажу. Этот маньяк-убийца – один из семи оставшихся пассажиров. Или один из моих людей, что, скажу вам откровенно, я исключаю. Вот так.
Без видимых эмоций коммандер Мэтьюз поднял раскрытую правую руку и с такой силой ударил ладонью по белой стене коридора, что дверь каюты В-71 задребезжала.
– Пассажиру, который виновен в случившемся, убийство не сойдет с рук. И остальным тоже. Их будут допрашивать, за ними будут наблюдать, они будут окружены, пока мы не отсеем нужного нам человека. Это все. Мистер Крукшенк!
– Сэр?
– Сходите за старшим стюардом и попросите его прийти. Сэр Генри Мерривейл, я спрашиваю вас прямо. Я не детектив. Это не по моей части. Вы возьмете руководство расследованием на себя?
Г. М., крупный и сонный, стоял, прислонившись спиной к закрытой двери каюты. Из кармана плаща он достал черную трубку, такую закопченную внутри, что в чашечке едва ли хватило бы места, чтобы вставить карандаш. Характерное брезгливое выражение человека, унюхавшего за завтраком тухлое яйцо, сошло с его физиономии. Он посасывал кончик трубки. Сощуренные глаза бегали за линзами очков.
– Сынок, – сказал он, – я с гордостью приму ваше предложение.
– И мы выследим эту свинью еще до того, как доберемся до другой стороны Атлантики?
– Я ничего вам не обещаю, – неожиданно буркнул Г. М. – Я что-то обещаю, только когда злюсь. А сейчас я не зол. Поэтому просто займусь делом. Как и вы.
– Есть ли какие-нибудь мысли по поводу этих убийств? Кто их совершил? И почему? И как были оставлены эти чертовы отпечатки пальцев?
– Ну… я бы не назвал это мыслями, – возразил Г. М., тщательно подбирая слова, и трубка перекочевала из одного уголка его рта в другой. – Кое-что показалось мне подозрительным, когда я услышал о происшедшем от юного Макса. И мне бы очень хотелось взглянуть на вещи этого парня Бенуа. Я бы желал хорошенько осмотреть его каюту. Не могли бы мы пойти туда, сынок? Где она?
– Прямо за вами, – ответил капитан, кивая на дверь. – Любая помощь, которая понадобится, к вашим услугам. Просто скажите.
Хмыкнув, Г. М. обернулся. Его лысый затылок блестел даже в тусклом свете коридорных светильников, а над складками кожи на шее, у основания черепа, торчала прядь темных с проседью волос, которую парикмахер, похоже, пропустил. Потом Г. М. ссутулил плечи, снова что-то проворчал и открыл дверь.
Глава тринадцатая
В каюте B-71 горел потолочный светильник. С истинно французской бережливостью капитан Бенуа взял билет в одну из самых маленьких одноместных кают на борту судна.
Она была узкой, продолговатой, с дверью на торцевой стороне и производила впечатление тюремной камеры, выкрашенной в белый цвет. Вдоль левой стены стояла койка, расположенная продольно, изголовьем к стене, противоположной двери. У кровати также нашлось место для туалетного столика и умывальника. В стене справа была глубокая ниша, заканчивающаяся герметично закрытым, затемненным иллюминатором. Справа от двери стоял шкаф со стеклянными дверцами. В каюте также имелся один стул.
Поскольку здесь не хватило места для кого-либо, кроме Г. М., остальные остались снаружи. Г. М. протиснулся внутрь, сердито хмурясь. Чем больше он тыкал в стены и обыскивал каюту, тем более недовольным выглядел.
На ввинченном в стену крючке висел шерстяной халат, а под ним стояла пара тапочек. На стуле аккуратной стопкой лежали спасательный жилет, сумка с противогазом и одеяло. Г. М. осмотрел их, а затем обратил внимание на туалетный столик.
Там обнаружилась складная кожаная дорожная рамка с двумя старыми фотографиями: одна запечатлела пожилого французского вояку с лихо закрученными усами, другая – добродушную особу средних лет, предположительно родителей Бенуа, что придавало комнате покойного домашний уют. Расческа, щетки и ножницы были аккуратно разложены в ряд. Имелась также баночка мази для чистки медных пуговиц и гуталин. На крючках рядом с умывальником нашлось место для одежной и обувной щеток, на полке возле него – для бритвенных принадлежностей, зубной щетки и зубного порошка.
Методичный Г. М. выдвинул ящики туалетного столика. Заглянул в нишу иллюминатора. С бесконечным трудом опустился на колени и пошарил под кроватью, вытащив оттуда небольшой чемодан, который оказался пустым, если не считать грязного белья.
Отодвинув чемодан, Г. М. открыл дверцу шкафа.
Здесь он обнаружил запасную форму с тремя золотыми капитанскими нашивками на погонах, два гражданских выходных костюма, несколько галстуков на вешалке, запасную пару высоких сапог с голенищами до колен и две пары туфель. Сдвинув очки так, что, казалось, в подобном положении через них вообще ничего не увидишь, Г. М. уставился на рукав униформы. Наконец он протянул руку и без особой пользы обшарил верхнюю полку шкафа.
– О боже! – пробормотал он.
Все это время Мерривейл продолжал жевать незажженную трубку, и выражение его лица с каждой минутой становилось все более безутешным.
– Что такое? – спросил Макс с порога. – Что вы ищете?
Г. М. присел на край койки.
Третий помощник вернулся со старшим стюардом. Им обоим коммандер Мэтьюз вполголоса дал какие-то указания, после чего извинился и исчез по своим делам. В отсутствие капитана наблюдающий за осмотром каюты третий помощник отважился шепотом обратиться к старшему стюарду с нескромным замечанием.
– Похож на вареную сову, – едва слышно произнес он.
– Вообще-то, я размышлял, черт вас побери, – отозвался Г. М., открывая один гневный глаз. – Так я думаю. Дайте-ка мне пораскинуть мозгами.
Он заставил себя снова подняться на ноги и подошел к туалетному столику. Из аккуратной стопки рубашек и носков в верхнем ящике он достал маленькую картонную коробку и вытряхнул ее содержимое на кровать. В ней лежали пять резиновых штампов с деревянными ручками и штемпельная подушечка в жестяном футляре.
– Вы, две ищейки, – продолжил Г. М., злобно размахивая резиновым штампом перед третьим помощником и старшим стюардом, – были здесь прошлой ночью. Для чего? Вы приходили снять отпечатки пальцев капитана Бенуа?
– Так точно, сэр, – признал третий помощник, неловко переминаясь с ноги на ногу.
– И капитан Бенуа сидел здесь, как мне сказали, забавляясь со множеством резиновых штампов и штемпельной подушечкой?
– Да, сэр.
– Это те самые резиновые штампы?
Третий помощник осторожно вошел в каюту. Он выбрал два или три штампа и перевернул их.
– Во всяком случае, они выглядят такими же. Я их не рассматривал.
– Когда вы наконец дали ему понять, что вам нужны его отпечатки пальцев, он захотел сам их оттиснуть, приложив большие пальцы к штемпельной подушечке. То есть изъявил готовность вам помочь. Но вы помешали ему, прежде чем он смог это сделать, и сняли его отпечатки с помощью вашего собственного чернильного валика. Это так? Да?
Третий помощник кивнул:
– Так точно, сэр.
– Извините! – раздался