Стоя напротив нее, Макс изучал девицу.
– Вы знали миссис Зия-Бей?
– Нет. Никогда в жизни с ней не разговаривала.
– Тогда зачем вы хотели ее видеть? И есть ли у вас какие-нибудь предположения относительно личности убийцы? И почему она таскала с собой в сумочке пузырек чернил?
– Никаких чернил она с собой в сумочке не носила, – ответила Валери Четфорд после некоторой заминки.
– Прошу прощения, они у нее были. Мы нашли бутылочку.
– Перестаньте переворачивать мои слова! Я хотела сказать, что изначально чернил у нее в сумочке не было. Она носила с собой большой толстый конверт, набитый письмами, бумагами или чем-то в том же роде. Из-за этого бока сумочки оттопыривались. Убийца забрал конверт, заменив его пузырьком с чернилами.
– Но зачем, черт возьми?
– Не знаю. Но я уверена, что именно это и произошло. Потому как раз мне и потребовалась ваша помощь.
– Помощь?
– Да. Видите ли, в сумочке было не все. Она также оставила большой конверт у старшего стюарда. Вы понимаете, что я имею в виду, не так ли? Если у вас есть какие-либо ценные вещи, вы кладете их в конверт, выданный старшим стюардом, запечатываете, пишете на нем свое имя, и старший стюард убирает конверт в свой сейф до конца плавания. Я уверена, что она оставила конверт у старшего стюарда в первый же день, сразу по отплытии.
– Ну?
– Что ж, если капитан разрешит – а слово капитана, закон, не так ли? – вы сможете забрать этот конверт у старшего стюарда и отдать мне.
Снова воцарилось молчание.
Спокойная дерзость просьбы ошеломляла настолько, что вызвала даже своеобразное восхищение. Макс некоторое время ничего не отвечал. Прикрыв глаза от бьющего в них яркого света, он снова обратил изучающий взгляд на самоуверенную девицу.
– Ни словом о вас не упомянув, конечно? – предположил он язвительно.
– Да.
– И умолчав о том, что вы делали здесь сегодня вечером?
– Именно так.
– И не потребовав от вас каких-либо объяснений?
– Я не могу их вам предоставить! Я ничего не могу объяснить. Но вы ведь меня понимаете? Вы ведь доверитесь мне?
Макс покачал головой:
– Честно говоря, нет. Я сталкивался с подобными вещами в книгах и фильмах, но, клянусь всеми богами, никогда не представлял, что они могут произойти в реальной жизни. Вы всерьез воображаете, будто вам – или любой другой женщине – подобное может сойти с рук? Вы думаете, будто вольны рассказать все, что считаете позволительным, но умолчать о главном – о своих целях? Выставить себя мученицей и заявить, будто убеждены, что отыщется простофиля, который вам поверит? Нет, черт возьми, вам никто не поверит. Я не поверю. Кроме того, уже слишком поздно кого-то будить этой ночью. Но завтра утром я переговорю с Фрэнком, и вы сможете побеседовать с ним. Остальное не в моей компетенции.
Волны плескались о борт корабля – неспешно, сонно, с шипением. Их звук усиливался в тишине раннего утра, и свет ламп, казалось, становился все ярче.
Валери Четфорд откинулась на спинку стула. У нее были длинные ресницы, тени от которых путешествовали по щекам, когда веки приходили в движение. Серое платье поднималось и опускалось на груди от учащенного дыхания. Едва разжимая, как и раньше, губы, девушка произнесла:
– Итак, вы собираетесь все рассказать капитану?
– Естественно.
– Если вы это сделаете, знайте: я буду все отрицать.
– Очень хорошо.
– Я скажу, что меня здесь вообще никогда не было.
– Как вам будет угодно.
– Почему, – спросила она, – вы на меня взъелись? Взъелись, не отрицайте. Когда сегодня вечером я застала вас полупьяным в длинной галерее с этой шлюхой на коленях…
– Мисс Четфорд, уже поздно. В любом случае зачем говорить о ней в таком тоне? Она мне очень нравилась. Она стоила десяти таких…
– Как я?
– Таких, как любой другой на борту этого корабля.
– Осмелюсь предположить, это ваше личное мнение. Я заметила, что вы галантны только с теми женщинами, с которыми, по вашему мнению, нет необходимости церемониться, – съязвила Валери и встала. С решительным видом она надела свою белую меховую шубку и перекинула завязки спасательного жилета через руку. – И в любом случае, – добавила она уже от двери, – будь я зрелым мужчиной, мне было бы стыдно признаться, что я боюсь огня. Знаете, я слышала ваш разговор с мистером Лэтропом. Спокойной ночи, мистер Макс Мэтьюз!
Сделав этот ядовитый выпад, мисс Четфорд вышла, и хотя порог она перешагнула с достоинством, эффектный финал был подпорчен вызывающе громким хлопком двери, звук которого, верно, донесся до верхней палубы.
Макс лег спать, но даже во сне обращался к ней с гневной отповедью.
Воскресным утром двадцать первого января он проснулся, чтобы позавтракать и прогуляться по палубе. Досаждавшие ему воспоминания о Валери Четфорд были вытеснены мыслью о том, что на судне сейчас вовсю снимают отпечатки пальцев. Весть об этом, наверное, уже гуляла по всему лайнеру. В кают-компании не было никого, кроме доктора Арчера, который приветливо кивнул, направляясь к выходу, но не остановился, чтобы заговорить.
Традиционный для британского воскресенья запрет на зрелища и игры соблюдался даже в море. Из уважения к нему до обеда стюарды убирали доску для метания дротиков и теннисные столы.
Макс вышел на палубу. Утро выдалось очень холодным, но не особо ветреным, бледное солнце сияло над свинцовым морем. «Эдвардик» шел теперь зигзагообразным курсом: далеко за кормой можно было проследить зубчатый узор по белой пене кильватерного следа, пока тот не исчезал в черной воде. Капитан распорядился выставить дозорных вдоль поручней шлюпочной палубы, а также послать впередсмотрящего в «воронье гнездо»[10]. Но после нескольких обходов палубы В Макс не встретил никого из пассажиров, кроме Джорджа Э. Хупера, дремавшего под пледом в уютном шезлонге.
И он не видел брата до начала воскресной службы в салоне, начавшейся в одиннадцать часов.
Ее проводил сам коммандер Мэтьюз. Он походил на пуританина давних времен и Библию держал как-то неуклюже. Капитан прочитал двадцать третий псалом (и сделал это, подумалось Максу, даже недурно – для старины Фрэнка). Небольшой оркестр сыграл два гимна. Молитв не читали. Присутствовали только доктор Арчер, Хупер, Макс и Валери Четфорд – которая не смотрела в его сторону.
Когда служба закончилась, Макс отвел коммандера в сторону:
– Ну? Как дела? У нас есть отпечатки пальцев?
– Тсс! – шикнул капитан, быстро оглянувшись. Этим утром он казался задумчивым. – Я видел старшего стюарда мельком. Прошлой ночью сняли отпечатки пальцев у Хупера и француза. И конечно, у вас с Лэтропом. Сегодня утром их снимут с доктора Арчера, мисс Четфорд и молодого Кенуорти. А кроме того, пришел черед членов команды.
– Сколько времени пройдет, прежде чем мы получим их все?
– Не надо спешить, – осадил брата коммандер с досадной снисходительностью человека, терпеливого по натуре. – Мы поймаем эту свинью. Ты же знаешь, он никуда не уйдет.
– Да, но сколько времени утечет, прежде чем мы узнаем, кто он такой?
– Лэтроп говорит, это может занять… целый день. Просто остынь и веди себя тихо. Я сообщу тебе, как только мы что-нибудь узнаем.
Лишь полчаса спустя Макс вспомнил, что ничего не рассказал брату о Валери Четфорд. Не важно, это могло подождать. Если отпечатки пальцев помогут найти убийцу, сведения, которыми она, возможно, располагает (если только не лжет, как он подозревал), добавят мало подробностей.
Обед – и по-прежнему ни слова.
Доктор Арчер, капитан Бенуа, Хупер и Макс отправились обедать одни. Разговор за капитанским столом был вялым. В основном он касался новостей, поступивших по радио и вывешенных на доске объявлений, перспектив конвоирования «Эдвардика» кораблями охранения и вероятного порта назначения. Доктор Арчер предположил, что это будет Саутгемптон. Хупер склонялся к Ливерпулю. Прислуживавший за столом стюард, когда спросили его мнение, уверенно предсказал Глазго.
Чай – и по-прежнему ни слова.
Макс