В каюте было светло, но при постоянном затемнении это никак не указывало на время суток. У постели Макса стоял и сердито на него поглядывал Лэтроп.
– Вот, – продолжил Лэтроп, – раз уж мы за это взялись, напишите ваше имя в верхней части карточки. Затем мы воспользуемся чернильным валиком и нанесем на карточку отпечатки вашего левого и правого большого пальца. Брат не хотел вас будить, но, если из-за всей этой истории мне суждено лишиться сна, я позабочусь, чтобы кто-нибудь составил мне компанию.
– Который час?
– Два часа ночи.
– Два часа? Камень с души свалился… Я боялся, что все проспал…
– Так-то лучше, не правда ли? – осведомился Лэтроп с небезосновательной горечью. – Мы только что закончили в каютах напротив. Споры, споры и снова споры, нытье, нытье и нытье. Вы должны радоваться, что вас это не коснулось. Не хочу никого обидеть, но среди всех упрямцев, которых я когда-либо видел, пальма первенства принадлежит вашему брату и его судовому врачу.
– Вы сняли отпечатки у всех?
– Не знаю. Старший стюард и третий помощник ушли три часа назад с другим валиком – забрали лучший. С тех пор мы их не видели. Они, вероятно, видят уже третий сон. Им было приказано дактилоскопировать тех, кто еще не спит, а прочих до утра не беспокоить. Вот с экипажем придется помучиться. Правда, для него мы придумали оправдание: капитан, дескать, только что получил приказ адмиралтейства откатать пальчики у всех перед высадкой в Англии. Зная британскую бюрократическую волокиту, они должны легко это проглотить.
Макс присел на край койки.
Способность трезво мыслить и самообладание вернулись к нему, как будто он вышел из-под действия наркотика или лихорадки.
– Мы с капитаном и доктором, – продолжил Лэтроп, ловко снимая отпечатки больших пальцев левой и правой руки Макса, после того как тот надписал карточку, – занимались этой работой втроем. Спорили. Разглядывали оттиски. Дактилоскопировали друг друга. На это ушли часы.
– Послушайте… Я должен извиниться.
– За что?
– За то, что заснул или отключился – называйте как хотите. Не знаю, что со мной приключилось. Даже не хочу думать, что сказал бы об этом психиатр.
Лэтроп бросил на него проницательный взгляд из-под темных бровей, контрастировавших с седой шевелюрой. Пронумеровав карточку, он убрал ее в конверт, который сунул в карман. Затем он навинтил колпачок на авторучку, положил чернильный валик на подставку и сел в плетеное кресло.
– В чем дело? – тихо спросил он. – Почему вас это так беспокоит?
– В свое время мне выпало, – признался Макс, – несколько довольно сложных заданий. Я тестировал на глубине двухсот футов устройство Робертсона для эвакуации с подводной лодки – предположительно, неисправное. И я был последним, кто разговаривал с Грязнулей Штайнмецем как раз перед тем, как его застрелили федералы. Сейчас это кажется забавным. Но после того пожара…
Лэтроп кивнул:
– Понятно. А чего вы на самом деле боитесь?
– Пожара. Когда все взрывается. Это был, понимаете ли, пожар на химическом заводе.
– Пожар, и все взрывается… – повторил Лэтроп, не сводя глаз с ковра. – Забудьте об этом! – добавил он с неожиданной живостью, хлопнул руками по подлокотникам кресла и встал. – Что нам всем нужно, молодой человек, так это хорошенько выспаться. Завтра мне предстоит нелегкая работенка – снять семь-восемь сотен комплектов отпечатков пальцев. Но это лучше, чем некоторые вещи. Я бы, например, не хотел оказаться на месте человека, оставившего нам труп. Избави нас Бог от видений, какие его посещают! Что ж, всего вам доброго!
«Эдвардик» плыл дальше.
Тело из каюты В-37 убрали. Макс заглянул в забрызганную кровью раковину, прежде чем захлопнуть дверь, выходя вслед за Лэтропом. Вернувшись к себе, он зевнул, медленно разделся и накинул халат. Ему не терпелось принять теплый душ, чтобы уснуть по-настоящему. С этим намерением он открыл дверь собственной ванной и… столкнулся лицом к лицу с мисс Валери Четфорд.
Макс замер как вкопанный, и они уставились друг на друга.
Валери сидела на бортике ванны лицом к нему. Теперь она не казалась высокомерно-отчужденной. Возможно, потому, что выглядела измученной. Сведенные судорогой руки с трудом оторвались от края ванны, и она поднялась. Похоже, и ноги ее свело судорогой. На ней было серое вечернее платье и нитка жемчуга на шее. Белая меховая шубка и спасательный жилет неряшливой кучей валялись на полу. Серые глаза, того же цвета, что и платье, но сверкающие, как перлы, смотрели на него с гневным вызовом.
Как будто со стороны до него донесся собственный голос:
– Давно вы здесь?
– С десяти часов.
– С тех пор, как…
– А как я могла выбраться! – огрызнулась девица, растирая затекшие запястья. – Ведь меня могли увидеть! Перед дверью вашей каюты все время кто-то крутился.
– Вы просидели в моей ванной четыре часа?
– Да. А теперь, пожалуйста, отойдите и выпустите меня из этого ужасного места!
Макс покатился со смеху, хотя это и было не по-рыцарски. Она выглядела такой свирепо-презрительной, что Мэтьюз ничего не мог с собой поделать. Кроме того, из-за негнущихся ног девица переваливалась при ходьбе с боку на бок, как утка. Он поднял с полу шубку и спасательный жилет, когда Валери проходила мимо него, задрав подбородок.
– Но что вам понадобилось в моей ванной? Разве вы не могли…
– Ах, оставьте, пожалуйста! Не будьте таким занудой.
– Я только собирался сказать, – продолжил Макс, проворачивая нож в ране, – что вы могли уйти, когда вам заблагорассудится, разве не так?
– Нет.
– Извините. Что ж, у вас усталый вид. Могу я предложить вам… э-э-э… более удобное сиденье?
– Спасибо. Я задержусь на минутку, если позволите.
Он не мог не восхититься небрежным хладнокровием, с которым она приняла его приглашение. Она даже стала менее надменной. Рассмотрев ее вблизи, Макс признал, что, возможно, лицо ее не назовешь бесцветным. Скорее, тон его был очень нежным, молочно-белым – или, если хотите, эфирным, неземным. Благодаря коротким завиткам блестящих каштановых волос, зачесанных назад со лба, она выглядела моложе своих двадцати двух или двадцати трех лет. Валери была определенно хорошенькой, – оживляясь, она даже могла казаться привлекательной.
Мисс Четфорд неожиданно заговорила:
– Капитан корабля всемогущ в море, не так ли?
– Прошу прощения?
– Капитан может делать все, что ему заблагорассудится. Я имею в виду, даже если бы он приказал кого-то протащить под килем – или что там еще делают суровые морские волки? – подчиненным пришлось бы выполнить его распоряжение?
– Думаю, вы путаете капитана Мэтьюза с капитаном Блаем, который командовал «Баунти»[8]. Но продолжайте.
– Мне сообщили, – сказала мисс Четфорд, – что вы брат капитана.
«Ого, юная леди, – подумал Макс, – да вы почти лебезите. Вам что-то понадобилось от меня. И до чего же приятно сознавать, что вы ничего не получите».
Кроме того, мысль о том, что старина Фрэнк может распорядиться протянуть кого-то под килем, изрядно позабавила Макса.
– От кого вы это узнали?
– От мистера… мистера Лэтропа. Думаю, так оно и было. Человека, который разговаривал с вами здесь несколько минут назад. Значит, вы, должно быть, имеете на него большое влияние, не так ли?
– На Лэтропа?
– Пожалуйста, не стройте из себя болвана, – скривилась мисс Четфорд. – На вашего брата, конечно.
– Примерно такое же, как на лорд-канцлера[9].
– Не увиливайте, – сурово срезала его мисс Четфорд. – Я знаю, что эта миссис – как ее там? – была убита в каюте напротив. Я знаю, что вы обнаружили ее тело. Я знаю, что вы послали за капитаном, и он спустился, и вы нашли пузырек чернил в ее сумочке.
– Откуда вы это знаете?
Мисс Четфорд пожала плечами:
– Я наблюдала. И слушала. На самом деле я спустилась, чтобы поговорить с миссис Зия-Бей. Примерно без десяти десять. Но я услышала, как она разговаривает с каким-то мужчиной в своей каюте, а потому проскользнула сюда, чтобы подождать, пока он уйдет. Через некоторое время он действительно ушел.
– Вы видели, как уходил убийца?!
– Нет, я его не видела. Дверь была закрыта. Но я слышала его. Через минуту я приоткрыла дверь вашей каюты, чтобы выйти, но тут появились вы. Вы