Эллиот задумчиво посвистел сквозь зубы и спросил:
– А у вас, сэр, есть соображения?
– Что ж, друг мой, – хмыкнул доктор Фелл, – давайте поглядим, как я усвоил основные факты по делу Виктории Дейли. Возраст тридцать пять лет, незамужняя, приятной наружности, небольшого ума, жила одна. Так… Убита тридцать первого июля прошлого года минут за пятнадцать до полуночи. Верно?
– Да.
– Мимо ее дома проезжает фермер. Он слышит крики, поднимает тревогу. На помощь прибегает местный полицейский, проезжавший там же на велосипеде. Вдвоем они видят, как из окна цокольного этажа в задней части дома вылезает человек – известный в округе бродяга. Они гонятся за ним с четверть мили. Тот пытается от них оторваться, несется через переезд и выбегает на пути, прямо под колеса товарного поезда Южной железной дороги. Погибает быстро, хоть и не сказать, что благообразно… Так?
– Все правильно.
– Тело мисс Дейли нашли в спальне на цокольном этаже. Задушена шнурком от обуви. Когда на нее напали, она готовилась ко сну, но еще не легла. На ней ночная сорочка, стеганый халат и тапочки. Все как будто указывает на банальный разбой – у бродяги найдены украденные деньги и ценности, – если бы не один примечательный факт. Врач при осмотре тела обнаружил, что оно измазано черным как сажа составом; это же вещество нашли под ногтями. Так? Экспертиза, проведенная Министерством внутренних дел, установила, что вещество представляет собой смесь сажи с соком поручейника, аконита, лапчатки и белладонны.
Пейдж так и вздрогнул. Эта история пересказывалась в деревне тысячу раз, но последнюю часть он слышал впервые.
– Вот это новости! – вырвалось у него. – О таком раньше никто не говорил. Выходит, на теле было вещество, содержащее два смертельных яда?!
– Именно так, – с сардонической усмешкой ответил Эллиот. – Врач, разумеется, не проводил химический анализ. А коронер не счел эту деталь существенной и даже не упомянул в ходе дознания. Вероятно, он решил, что это какое-то косметическое снадобье, и умолчал из соображений деликатности. Однако врач впоследствии кое-кому шепнул, и…
– Аконит и белладонна! – не мог успокоиться Пейдж. – Хорошо, но ведь она же их не проглотила, так? Простое нанесение на кожу не вызвало бы смерть?
– Конечно нет. Дело в целом достаточно ясное. Как вы думаете, сэр?
– Трагически ясное, – согласился доктор Фелл.
Сквозь шум дождя Пейдж различил негромкий стук в дверь. Все еще взволнованный, он силился поймать ускользающее воспоминание. Он прошел по коридору и открыл дверь. На пороге стоял сержант местной полиции Бёртон, в резиновом плаще с капюшоном; в руках у него было что-то завернутое в газету. Слова сержанта в мгновение ока отвлекли Пейджа от мыслей о Виктории Дейли и вернули к более насущным проблемам.
– Сэр, могу я видеть инспектора Эллиота и доктора Фелла? – спросил Бёртон. – Я нашел орудие убийства, это точно оно. И еще…
Он мотнул головой в глубину раскисшего от дождя палисадника. У ворот стояла знакомая машина. Это был старенький «моррис», за шторками которого угадывались два силуэта.
К двери торопливо подошел инспектор Эллиот:
– В чем дело?..
– Я нашел то, чем убили сэра Джона, инспектор. И тут еще… – Сержант снова показал головой в сторону машины. – Там Мэдлин Дейн и старый мистер Ноулз, который служит у Фарнли. Ноулз не знал, что делать, и пошел к мисс Дейн – раньше он работал у лучшего друга ее отца, – а она послала его ко мне. Он хочет вам кое-что сообщить. Возможно, это прояснит все дело.
Глава восьмая
Газетный сверток разложили на столе в кабинете Пейджа. Внутри оказался складной нож, какими раньше баловались подростки, старомодная игрушка, но при нынешних обстоятельствах смертельно опасное оружие.
В деревянной рукояти, помимо основного лезвия (сейчас открытого), умещалось еще два лезвия поменьше, а вдобавок штопор и приспособление, с помощью которого раньше выковыривали камни из лошадиных копыт. Пейджу живо вспомнились времена его детства, когда иметь такой нож было мечтой любого мальчишки: ты сразу становился почти мужчиной, превращался в отважного героя, краснокожего воина, следопыта… Нож был старинный, увесистый. Клинок довольно длинный, явно больше четырех дюймов; в двух местах выщерблен, кое-где поцарапан, но ничуть не заржавел; сталь наточена как бритва. По всему видно, что за ножом ухаживают. Но играть им в индейцев теперь никому не пришло бы в голову. Все лезвие – от острия до основания – было в едва подсохших пятнах крови.
Зрелище произвело на всех тягостное впечатление.
– Где вы его нашли? – оторвавшись от созерцания, спросил инспектор Эллиот.
– В самой гуще кустарника, где-то… – сержант Бёртон сощурился, прикидывая расстояние, – футах в десяти от пруда.
– С какой стороны?
– Слева, если спиной к дому стоять. Недалеко от высокой тисовой изгороди у южной кромки сада. Чуток ближе к дому, чем сам пруд. Видите ли, сэр, – начал старательно объяснять сержант, – мне просто повезло. Мы могли бы обшаривать сад еще хоть битый месяц, и все без толку. Потому найти что-нибудь в таких кустах никак невозможно, ну разве сбрить все подчистую. Чертовски густые они, эти заросли. Помог дождь. Я и не думал на что-то наткнуться в том самом месте; дай, думаю, проведу рукой поверху, чтоб сообразить, где искать дальше. А кустарник-то мокрый, и тут я смотрю: на ладони у меня что-то красноватое. Стало быть, нож, когда падал, мазнул по верхушке куста кровью. А в каком месте он этак насквозь прошел, понять уже нельзя. Ну, я, значит, нашарил его там и достал. Надежно он был спрятан. Даже дождь, сами видите, ничего не смыл.
– Считаете, кто-то специально воткнул нож в заросли?
Сержант задумался.
– По-моему, да. Может такое быть. Он же застрял аккурат лезвием вниз. Хотя… Знаете, сэр, нож-то добротный. И лезвие тяжелое. Так что, если бы кто-то просто бросил его в воздух или отшвырнул, он все равно приземлился бы точно так, лезвием вниз.
На лице сержанта Бёртона читался многозначительный намек, смысл которого было несложно угадать всем присутствующим. Очнувшись от угрюмого раздумья, доктор Фелл вскинул голову, потом как-то набычился и выпятил мясистую нижнюю губу.
– В смысле – «отшвырнул»? – спросил он. – Хотите сказать, когда совершал самоубийство?
Бёртон только слегка дернул бровями и промолчал.
– Это именно