Необычайно полезно и содержательно, вы не находите?.. Читаем дальше.
Показания Патрика Гора. «Я просто гулял. Сначала курил возле главного фасада. Потом обошел вокруг дома с южной стороны и вышел в сад. Звуков я никаких не слышал, только всплеск, и то очень смутно. Кажется, в тот момент я как раз огибал дом. У меня не возникло мысли, что произошло что-то неладное. В саду раздавались громкие голоса. Общаться мне ни с кем не хотелось, и я пошел по дальней боковой тропинке вдоль высокой тисовой изгороди на краю сада. Потом до меня донеслись довольно отчетливые звуки разговора. Я подошел ближе и прислушался. Но к пруду не подходил, пока все, кроме человека по фамилии Пейдж, не вернулись в дом».
Ну и наконец…
Показания Гарольда Уилкина. «Все это время я был в столовой и никуда не отлучался. Я съел пять сэндвичей и выпил бокал портвейна. Действительно, в столовой есть несколько стеклянных дверей, которые выходят в сад, и одна из них расположена прямо напротив пруда, на небольшом расстоянии. Но в столовой ярко горела люстра, и из-за контраста освещения мне было не видно, что происходит в саду…»
– Вот вам, пожалуйста!.. Как говорится, свидетель умер на месте происшествия. Ну то есть ослеп и оглох. Первый этаж. Кусты невысокие. Расстояние несерьезное. Не более двадцати футов от того места, где стоял Фарнли, – сказал Эллиот, перелистывая блокнот. – Но нет же. Ему, видите ли, мешает «контраст освещения»…
Инспектор вернулся к чтению:
– «Когда напольные часы в столовой показывали девять тридцать одну, до меня донеслись какие-то звуки, будто бы шум борьбы, и сдавленный крик. Потом – несколько громких ударов о воду. Еще я услышал какие-то шорохи в кустах, и мне почудилось, что я увидел нечто странное. Оно смотрело на меня с той стороны стеклянной двери, ближе к уровню земли. Я испугался, что что-то стряслось, но решил, что это не мое дело. Я отошел от двери и сел к столу. Затем пришел мистер Барроуз, который сообщил мне, что человек, выдающий себя за сэра Джона Фарнли, покончил с собой. До его прихода я ничего не делал, только съел еще один сэндвич».
Доктор Фелл, тяжело дыша, чуть выпрямился в кресле, потом дотянулся до кружки с пивом и отхлебнул хороший глоток. Его глаза за стеклами пенсне сверкали азартом и даже каким-то радостным удивлением.
– Бог ты мой! – сказал он гулким, как из бочки, голосом. – И это, по-вашему, куцые, бессодержательные показания? Вы так в этом уверены? А между тем в показаниях Уилкина есть нечто, отчего… как там говорится в ваших страшных шотландских сказках… «душу оковывает могильный холод». Гм… Н-да! Погодите-ка, погодите!.. Уилкин, Уилкин… Мне кажется, я уже где-то слышал это имя. Совершенно точно слышал. Такая своеобразная фамилия, так и напрашивается какой-нибудь дешевый каламбур со словом «вилки». Недаром у него такой хороший аппетит… Умял целую тарелку сэндвичей и даже не чувствует себя не в своей тарелке… Пардон за словоблудие, я отвлекся. Что-нибудь еще удалось выяснить?
– Ну, было еще два гостя – присутствующий здесь мистер Пейдж и мистер Барроуз. Рассказ мистера Пейджа вы уже слышали. Основные пункты показаний мистера Барроуза я вам тоже зачитывал.
– Все равно. Прочтите, пожалуйста, еще раз.
Инспектор наморщил лоб и обратился к своим записям:
– Показания Натаниэля Барроуза. «Я думал перекусить, но в столовой был Уилкин, а общаться с ним в тот момент мне казалось не вполне уместным. Тогда я пошел в гостиную на другой половине дома и какое-то время провел там. Потом я решил, что мне стоит быть рядом с сэром Джоном Фарнли, который находился в южной половине сада. Проходя через коридор, я взял в ящике стола фонарь, потому что у меня неважное зрение. Едва я приоткрыл дверь в сад, как увидел сэра Джона. Он стоял на краю пруда и совершал какие-то суетливые движения. Мне показалось, что он там словно бы с чем-то возится. От двери до ближнего края пруда около тридцати пяти футов. Затем я услышал шум борьбы, всплеск, шлепки по воде. Я бросился туда и увидел сэра Джона. Не могу точно сказать, был возле него кто-нибудь еще или нет. Точно описать, как он двигался, я тоже не могу. Выглядело так, будто что-то держит его за ноги и он пытается выпутаться».
– Ну вот, сэр, – заключил Эллиот. – Можно сделать некоторые выводы. Никто, за исключением мистера Барроуза, не видел жертву до того, как был нанесен смертельный удар. Леди Фарнли увидела мужа, когда он уже лежал в пруду; мистер Гор, мистер Маррей, мистер Уилкин и мистер Пейдж тоже, – по крайней мере, так они утверждают. Может быть, вы обратили внимание на какие-то другие важные детали? – настойчиво спросил он.
– Что вы сказали? – рассеянно отозвался доктор Фелл.
– Я спросил: что вы думаете по поводу показаний?
– Ах да. Сейчас я вам доложу, какие мысли меня посетили. «Исполнен красоты чудесный сад, так повелел Господь…»[3] – процитировал доктор Фелл. – А вот что было потом? Как я понимаю, дактилограф был украден после убийства. Его стащили, когда Маррей вышел из библиотеки посмотреть, что случилось. Вы же, вероятно, интересовались, кто где находился в это время – и кто мог прихватить бесценную книжицу?
– Интересовался, – сказал Эллиот. – Но зачитывать показания не стану. Потому что зачитывать нечего. Большой жирный пробел. Если осмыслить и обобщить наши сведения, все сводится к тому, что дактилограф мог украсть кто угодно, а остаться незамеченным в общей сумятице было проще простого.
– Боже, нет! – после короткой паузы простонал доктор Фелл. – Вот наконец и подарочек…
– О чем вы говорите?
– О том, чего уже давно ждал и, признаться, побаивался. О том, что нам выпало дело, которое похоже скорее на чисто психологическую головоломку. Никаких расхождений в показаниях: совпадает и время, и описание событий, сходятся даже предположения разных лиц. Ни малейшей нестыковки. Кроме одной вопиющей психологической несообразности – почему убили не того человека, и явно убили намеренно? Вдобавок ко всему у нас почти нет вещественных улик: никаких вам запонок, окурков, театральных билетов, ручек, чернильных пятен