Свет начал мерцать. Едва-едва. Но достаточно, чтобы в голове сразу возникли тревожные мысли. Шестой тоже заметил. Остановился. Тут же поднял руку – не как командир, а просто по привычке – но он и сам уже знал. Мы снова стали спиной к спине. Ждали. И снова – ничего.
- Это он, – сказал Шестой. – Он рядом. Играет.
- Нет, – ответил хмуро. – Он не играет. Он даёт понять, что ждёт удобного ему момента. Что может дотянуться, если захочет. Но пока – не хочет.
Он молчал. Тут же почувствовал, как его дыхание стало тяжелее. Как будто давление изменилось. Или гравитация. Или просто страх. Самый обычный человеческий страх, что прячется под бронёй, под шлемом, под всей этой военной машинерией. Мы всё ещё люди. Даже здесь.
- Слышишь? – снова он. И на этот раз – тоже услышал. Щелчок. Один. Тихий. Но не механический. Не электрика. Звук… как от когтя по металлу. Или чем-то твёрдым, неестественным. Но снова – всего один. И тишина.
- Он не дышит, – прошептал тревожно. – Не слышу дыхания.
- Потому что он уже рядом. Он ждёт, чтобы мы шагнули в ловушку.
- А мы и так уже в ней.
Идти дальше – это был не приказ. Это был выбор. Или остаться и ждать конца. Или идти и, может быть, на шаг опередить. Мы пошли.
Следующий поворот оказался неожиданным. Коридор сделал плавный изгиб – и впереди замерцало новое помещение. Что-то широкое, как шлюз. Или капсула. Или просто отсек. Там было темнее. Холоднее. Свет туда не доходил.
Мы оба замерли у порога. Шестой поднял руку – не как военный, а просто по-человечески, как будто хотел ощупать темноту. Пальцы дрогнули. Но он не вошёл.
Шагнул туда первым. Потому что кто-то должен. Потому что если уж вести – то до конца.
Помещение оказалось пустым. Почти. Только низкий купол по центру. Как стол. Или, может, постамент. На нём – ничего. Но над ним – что-то едва вибрировало в воздухе. Как от перегретого металла. Или от энергии.
Шестой зашёл следом. Сразу почувствовал, как он смотрит по сторонам, пытаясь отследить всё сразу. Но тут не было камер. Не было датчиков. Ничего. Только чувство, что ты под прицелом. Что кто-то уже видит, как ты умрёшь. Просто ждёт момента.
- Нам нужно назад, – сказал он. – Это… это не путь. Это капкан.
Уже хотел было ответить. Но тот же миг – сработал свет. Панель, прямо перед нами. Открылась. Без шума. И за ней – коридор. Новый. Чёрный. Глубокий.
Шестой посмотрел на меня. Я – на него. Мы не улыбнулись. Не кивнули. Просто шагнули. Потому что выбора не было. Или, точнее, он был. Но он остался позади. С нашими мёртвыми.
Мы пошли вперёд. И сзади – снова послышался шаг. Один. Ровный. Чёткий. Слишком уверенный.
Он знал, что мы пойдём. Он знал здесь всё. Мы знали, что он рядом. Но не знали про внутренности корабля ничего. И от этого – только страшнее. Только тише становилось всё внутри.
А коридор продолжался.
Коридор вывел нас в помещение, почти точную копию предыдущего – только тише. Слишком тише. Как будто корабль затаил дыхание, а вместе с ним – и мы.
Платформа под ногами всё так же пульсировала, но теперь эти толчки ощущались не ритмом, а эхом. Будто кто-то огромный ходил где-то глубоко внутри металлического чрева, и каждое его движение отдавало по обшивке.
Мы с Шестым стояли, разглядывая стены, полукруглые, гладкие, с такими же узорами, как раньше. Возможно, это был декоративный элемент, возможно – технический, но что-то в нём казалось избыточно упорядоченным. Логичным. Как будто само пространство подсказывало, что здесь – не место для боя, а место для решения. Или суда.
Остановился.
- Здесь, – сказал. Не приказ. Утверждение.
Шестой кивнул. Он понимал. Бежать дальше было бессмысленно. Мы бы дошли до следующего коридора, следующего зала – и всё. Кончилось бы. Или силы, или везение. Всё уже было на исходе. И всё, что у нас оставалось – это занять позицию, встретить.
Он присел у ближайшей колонны, вздохнул так, будто выдохнул всё, что в нём ещё было. Я же встал напротив, у другой стойки. Между нами – примерно десять шагов. Пространство, где и решится всё. Или не решится.
Минуты тянулись вязко. Потому считал вдохи. Пять. Десять. Пятнадцать. В какой-то момент понял, что при каждом вдохе задерживаю воздух на пару секунд, будто это поможет задержать ход событий.
Где-то сзади – срабатывание замка. Щелчок. Мягкий. Едва различимый. Но мы оба сразу напряглись. Он был уже внутри. Где-то рядом. Не торопился. Не пытался застать нас врасплох. Просто двигался вперёд, потому что знал – мы больше не уходим.
Это ощущение – когда тебя уже вычислили, прицелились, оценили и ждут нужного момента – хуже любого боя. Это тянущее ощущение катастрофы, которое не рвётся, а разворачивается, как лента.
- У нас вообще есть шанс? – спросил Шестой вдруг.
- Мы уже дошли. Шанс был в каждом шаге. Теперь…, – не договорил.
Он молчал. Даже не кивнул. Только перевёл взгляд вперёд, туда, откуда, мы знали, он придёт.
Время стало тяжелее. Мысли медленнее. И всё, что происходило, – ощущалось как тягучий процесс, будто мы находимся в жидкости, не в воздухе. Мышцы ныли. Раны зудели под бронёй, как открытые электроды.
И всё же, внутри – было странное спокойствие. Когда ты понимаешь, что сделал всё, что мог, и дальше – просто идёшь. Без смысла, без цели, потому что выхода уже нет.
- Командир, – вдруг сказал Шестой. – Знаешь, чего жалею?
Повернул к нему голову.
- Что не узнал, как это вообще началось. С чего. Почему мы оказались здесь. Кто они. Что мы защищаем. В чём смысл всего этого. Знаешь… сражаешься, умираешь, но даже не знаешь, за что.
Сначала просто выдохнул.
- Значит, жив. Раз спрашиваешь такие вещи. Только мёртвые – ничего не хотят знать.
Он усмехнулся, почти по-настоящему.
- Ага. Тогда хорошо. Значит, пока живы.
Мы ждали. Зал не подавал ни малейшего