Илья начал осторожно, без прямых вопросов типа «вы не видели такого-то?». Вместо этого просто начал прислушиваться. Спрашивал, кто из местных пропадает на ночь, какие улицы лучше обходить стороной, где видели кого-то похожего, кого называли «молчаливым». Он собирал информацию, как кусочки разбитой мозаики, тщательно подбирая один к другому, чтобы хоть что-то стало яснее.
И в какой-то момент картинка начала складываться.
Не имя или точные приметы. Только кличка “Бритый” и место.
Адрес был простым: улица, боковая ветка, заведение. Парень вдумался в название и волосы встали дыбом. Пальцы чуть дрогнули, сжавшись в кулак, а лицо застыло, скрывая эмоции внутри.
Место Вектору очень не понравилось.
Совсем не понравилось.
Глава 5, яма
Краегор стелился под ногами мутной мглой, равнодушный и слепой к тому, кто вернулся. В воздухе гудело старое железо, шептались голоса давно мёртвых, доносились то крики, то смех, то стоны, захлебнувшиеся среди руин. Всё это оставалось позади, словно чужая жизнь. Мрак шёл вперёд плавно, каждое движение, каждый изгиб улиц узнавал — но теперь они были другими.
Лицо оставалось камнем, застывшим навечно. Лишь в глазах тлела внутренняя точка, единственная цель, куда вела дорога. Там, в старом сердце Краегора, до сих пор билась давняя боль — не воспоминание или обида, лишь ярость.
Внутри поднимался зверь, монстр или демон, караванщик уже терял грань. Не тот, что рычит и бросается, слепо срываясь в атаку при любой угрозе. Этот был иным — старым, терпеливым и тихим, привыкшим ждать момента. Такой внимательно следит, подмечает детали и помнит каждое лицо, каждый жест. Такой живёт годами, осторожно выжидая.
Будь другой мир, другая жизнь, возможно, всё вышло бы иначе. Мрак бы сидел в тёплой комнате, разбирался с прошлым, искал слова и учился прощать. Правда в Альтерре таких не водилось. Здесь только калечили, держали крепко и помнили всё. Были лишь грязные улицы, ямы и ржавчина, где каждый жил по закону равнодушия, никому ничем не обязанный.
Мрак прятал своего долго. Сначала иначе было нельзя, потом привычка, ставшая частью жизни. Затем появился Илья, но сегодня Вектора рядом нет. Где, с кем и жив ли — неизвестно, сейчас мальчишка не мешал.
Где-то на краю сознания, едва различимо, шипел голос разума. Мягко повторял, что ещё рано, Илья слишком слаб и сорвётся при первой же ошибке — а подхватить будет некому. Шепот звучал неуверенно и тихо, утопая в грохоте работающего механизма, в ровном ритме зверя, поднявшего голову.
Пыльные переулки пропустили мимо одинокую фигуру, миновавшую старые здания, заброшенный склад и свернувшую туда, где оборвалось прошлое. Кварталы проносились незаметно, словно сознание за ними не поспевало.
Он обошёл места, которые давно выбросил из головы. Вот разбитая сторожка — здесь кто-то из «старших» дал первый нож. Вон у серой бетонной стены лежал должник, не сумевший откупиться. А за железной дверью, под хриплые всхлипы старой радиолы, ставили на колени брата.
Многие точки изменились: стены покрылись чужой краской, лавки обновили вывески, между домами кто-то натянул потёртые флажки. Только ангар банды на окраине остался прежним — та же покосившаяся крыша, провалившийся пол, мёртвый гул в пустоте. И вагончик там же. Тот самый, пропитанный запахом пота, перегара и холодного железа. Там лежал брат с дырой в голове и глазами, в которых больше ничего не отражалось.
Внутри — пустота. Металл остыл, кровь высохла, следы стёрлись. Пыль закружилась по углам, взлетая от сквозняка. Мрак застыл, без движения — он понимал, зачем пришёл: позволил себе вспомнить, прочувствовать заново и сохранить.
После этого движения обрели точность. Мужчина исчез с улиц, купил балаклаву — простую, чёрную, без знаков, без символов. Надел её как маску прошлого, возвращая себе ту часть, что когда-то обитал в тени. Стал другим — не тем, кого узнавали в рейдах, а тем, кто жил по законам улиц.
Он появился в грязных переулках, пропахших мочой, тухлятиной и дешёвым машинным маслом. Там крутились мелкие бегунки, те, кто решал чужие проблемы: передать, забрать, встряхнуть. К ним он подходил со спины, говорил низким, глухим голосом, шипящим из темноты, задавал вопросы, звучавшие приговором:
— Ты чей?— Кто крышует?— Кого боишься?
Шестёрки трещали быстро. Слабые, незакалённые, без понятий и воли, с пустым взглядом и внутренним страхом, что въедался в кости, когда хватали за горло и шептали на ухо, где и как оборвётся их никчёмная жизнь.
Три дня — и цепочка потянулась вверх, от карманников к вышибалам, начиная с мелких держателей улиц к тем, кто собирал нал. Чем выше поднимался Мрак, тем громче становились слухи, постепенно превращаясь в глухой, настороженный гул. Пока ему удавалось избежать прямого внимания, но напряжение уже нарастало: в городе кто-то шёл по следу и наступал слишком близко.
Империя Гренча казалась нерушимой, пока не начал трогать. Потянул за нитки — полезло гнильё. Порядок был лишь на словах: бароны грызлись за территории, старшие пили кровь у младших, дисциплина оставалась пустым звуком даже среди ближайших к «верхам».
Ворон всплыл почти сразу. Правая рука Гренча, человек, который помогал держать дисциплину на рынках. Теперь Мрак знал, где тот появляется, у кого проверяет товар, с кем делит постель и кого ломает за ослушание. Осталось последнее — вытащить наружу.
Зверь не хотел для него быстрой смерти — нужно было, чтобы тот вспомнил, осознал и почувствовал страх. А это уже труднее, придётся проявиться. Караванщик медленно улыбнулся в темноте, продумывая каждый шаг, его время приближалось.
Всё шло по плану.
Информация стекалась ровно и без помех, жидкостью по трубам. Шестёрки охотно говорили, цепочка вытягивалась, её узлы начинали пульсировать. Мрак уже ясно видел, каким будет финал. Варианты сменялись перед глазами: аккуратный выстрел из винтовки, тихо и чисто; граната в окно, если мразь закроется в логове; или старый проверенный способ — нож в череп, как делали там, когда не хватало патронов, зато всегда хватало ярости.
План крепчал с каждым новым допросом, становился надёжным, словно броня на боевой платформе, куда ушли последние сбережения. Фигура Ворона обретала конкретные черты. Уже не призрак прошлого, а человек из плоти и крови, со своими привычками, маршрутами, слабостями.
Мрак понимал, авторитетов типа Ворона, сразу не берут. Сначала нужно затаиться, дать ему самому выйти из укрытия, почувствовать себя спокойно, безопасно. Но монстр уже устал ждать: хотел развязки, ощутить, как старая боль наконец сломается, хотел этой встречи.
На следующую ночь попалась добыча крупнее обычного. Слишком удобно вынырнул человек на границе двух кварталов — без