— Поворотись-ка, сынку… — раздалось из-за спины.
В запаре я не слышала, как они подъехали, как скатились к нам по откосу…
Алекс задвинул меня себе за спину могучей рукой, а сам встал наизготовку, с водяным ружьём наперевес. Рядом — отец Прохор и ещё один незнакомый дядька в костюме химзащиты — видать, кто-то из бригады зачистки.
— Товсь… — скомандовал Алекс и дождавшись, когда Чародей с Семёнычем отойдут, заорал: — Пли!
В Тварей ударили три густые пахнущие хлоркой струи…
Ну прямо охотники за привидениями, ёшкин-матрёшкин.
Полюбовавшись полминутки, как Тварей от доместоса крючит, я села на попу прямо на поребрик, и ножки вытянула.
Эх, сюда бы Рамзеса! Он этих слизняков одной лапой бы давил, как тараканов.
С другой стороны, может, и хорошо, что его нет: думаю, Ави не очень обрадуется, если я его опять к ней в ванну потащу.
— Устала? — ко мне подошел Чародей. Когда-то белой тряпочкой, в которой с трудом опознавался носовой платок, он протирал круглое лезвие пилы.
— А ты как думаешь? — я тут же захлопнула варежку. Все устали. Нефиг на ближнем срываться. — Извини. Я не хотела грубить.
Чародей кивнул.
Уже одно то, что он обратился ко мне сам, по своей воле — почти что чудо. А то, что говорит он на «отвлечённые темы», а не о своих любимых Тварях — ваще капец.
— Хорошо бы оставить парочку эмбрионов для изучения, — мечтательно произнёс тот.
Я усмехнулась: всё-таки Чародей остаётся Чародеем, хоть кол ему на голове чеши.
— Как ты их оставишь, если они сразу трансформироваться начинают? — говорить не хотелось. Хотелось закрыть глаза и отключиться. Но я сделала над собой усилие — пусть не думают, что я слабачка.
— Если бы у меня был консервант… — Чародей говорил уже не со мной. Он смотрел туда, где росла куча из склизких чёрных мешков, которым Алекс с Прохором не давали даже отползти от портала. — Ну ничего. В следующий раз я подготовлюсь лучше.
— Тоже охотником заделался, а? — спросила я. Помнится, ещё недавно его от убийств тошнило, а теперь — туда же.
Но Чародей меня уже не слушал, и даже не посмотрел, а ломаной ходульной походкой направился прямиком к порталу…
— Стой, дурачина! — Алекс его поймал за шиворот. — Ну куда ты поперёд Батьки, а?
— Мне показалось, что я что-то вижу, — спокойно сказал Чародей.
— Когда кажется, креститься надо, — наставительно изрёк Прохор.
Иронию Чародей воспринимает также, как клингонскую поэзию.
В то же время… И мне показалось, что я что-то вижу — там, откуда вываливались чёрные склизкие мешки. Какой-то свет или мерцание… Даже подумала: вот сейчас из портала выйдет Сашхен.
Но нет. Чудес на свете не бывает.
Как только мешки перестали лезть, портал схлопнулся, словно его и не было. На тротуаре растеклась здоровенная лужа вонючей слизи.
Твари в ней растворились — как в серной кислоте…
— Да, — ко мне подошел Семёныч. — Отбеливатель пополам со святой водой — это страшная сила, — он внимательно посмотрел на меня. — Как жизнь, егоза?
— Всё путём, Семёныч.
— Зови меня дядя Вова, — великодушно предложил тот.
Я пожала одним плечом: и чего все ко мне в родственники набиваются? Прям дочь полка какая-то.
— Ты, Звезда моя, не отказывайся, — Алекс, оказывается, всё слышал. — Дядя Вова далеко не каждому предлагает себя по имени звать.
— Большая честь, типа? — от усталости меня всегда тянет дерзить.
— Вырастешь — сама поймёшь, — и Алекс ускакал.
Я хотела разозлиться: да что мне опять все тыкают, что я маленькая? Но навалилась усталость, и какая-то апатия. Всё стало пофиг.
Веки слипались, я прилагала ОГРОМНЫЕ усилия, чтобы не заснуть, но всё-таки заснула. Наверное.
Потому что очнулась уже в Хаме, на заднем сиденье. Рядом примостился Прохор, моя голова лежала у него на коленях. Впереди сидели Алекс с Семёнычем, Алекс за рулём.
Я попыталась подняться, но Прохор придавил меня за плечо.
— Отдыхай, далеко ещё, — тихо сказал он.
Но я вывернулась, поднялась на руках и села.
— Что это было?
— Твари, — коротко ответил Прохор.
— Высосали тебя почти до самого донышка, — с переднего сиденья повернулся Семёныч и улыбнулся мне сквозь щетину. Подбородок у него сейчас был — хоть котлы начищай. — Боец ты, егоза, знатный, но телосложения субтильного. Вот и досталось тебе больше всех.
— Да ничего мне не досталось, — буркнула я, хотя чувствовала: голова до сих пор кружится, и есть охота, аж переночевать негде. — Всё путём.
— Скоро приедем, — подал голос Алекс. — Примешь ванну, выпьешь чашечку кофе…
— Я не пью кофе.
— Тогда какао, — покладисто согласился тот. — Антигона приготовит.
— Ави, наверное, волнуется, — как всегда, о мамочке я вспомнила, когда всё закончилось.
— Всё в порядке, — Алекс смотрел на дорогу, и только чуть повернул голову. — Я ей звонил.
Я хотела съязвить. Но тут же опомнилась: ведь это же Алекс! Он же… Как бы… А, не знаю, как сказать. Но когда он рядом, всегда спокойнее.
При нём всё хорошо заканчивается.
А самое главное: Алекс всегда признавал ценность меня, как самостоятельной боевой единицы.
Даже когда мне было восемь. Ну, почти девять, если быть точной.
— Спасибо, — сказала я вслух.
И душераздирающе зевнула.
Прохор взял меня за руку. Нашел кончиками пальцев центр моей ладони, а потом надавил так, что я ойкнула.
— Лучше? — спросил он через пару секунд, когда я отобрала у него свою руку.
Я прислушалась к себе.
— Ага, — спать и правда расхотелось. — Как ты это сделал?
— Поделился своей силой.
— Божья сила — это Божья масса на Божье ускорение, — привычно пошутила я. Все засмеялись. Даже Прохор.
Вообще он чувак что надо. Для попа. Ну в смысле, для святого отца.
Сашхен как-то пытался мне объяснить, что это значит. Ну там, чудеса разные и всё такое… Но я-то Прохора с детства знаю. Как-то непривычно думать о нём, как о святом — святые в