Инкубатор, — вспомнил я. — Мы всё гадали, откуда же берутся Твари?.. Возможно, Уна — далеко не единственная стригойка, которую подвергли такому испытанию. Смертельному испытанию.
Но… Почему ЭТА тварь отличается от других?
Ты — ВЛАДЫКА, — вспомнил я давнишние слова Суламифь. — Мы все принадлежим тебе.
Извернувшись, я сам попытался схватить Тварь. Кожа её была скользкой и такой плотной, что ухватить было буквально не за что. Как высоковольтный провод.
И когда она, наклонившись, вцепилась зубами мне в шею… я закричал. От неожиданности, от боли — никогда я ещё не дрался с Тварями голыми руками.
На мне ничего не было, кроме джинс — перед сном я натянул их из извечной мужской потребности защитить «самое ценное».
Потом, когда проснулась Уна, было уже не до того, и теперь Бог весть, где находятся мои кроссовки, рубашка и куртка.
И вновь, укусив меня, она не стала рвать плечо — я почувствовал, как зубы Твари входят в мышцу всё глубже, как лопаются мелкие сосуды, как рвутся плечевые связки… А потом она отскочила.
И улыбнулась.
Она играет со мной, — понимание было холодным, как шлепок ледяной грязи. — Как кошка с мышью, как садист со своей жертвой… Она хочет измотать меня, высосать все силы. Дождаться, когда я по-настоящему испугаюсь. И только тогда нанесёт последний удар.
Как ни странно, но эта мысль вселила в меня уверенность, даже ободрила. Я больше не думал о Твари, как о произведении своих чресел. Или о ребёнке, что вышел из прекрасного лона Уны…
Это был полноценный враг.
Улыбнувшись, я наклонился и поднял из-под ноги камень.
Дальше неинтересно.
Просто драка: нечестная, злая, лишенная как красоты, так и благородства. За первым камнем последовал второй — побольше. Затем — третий. Им я размозжил Твари сначала обе ноги — она пыталась добраться до меня на руках, — а затем и голову.
После этого я упал на песок, и последних сил хватило лишь на то, чтобы отодвинуться от мёртвой Твари подальше.
А потом я разрыдался. Наверное, я отпустил себя, лишь потому что вокруг никого не было. Я был совершенно один, и мог себе позволить оплакать Уну, нашего неродившегося ребёнка, и свою судьбу, которая в последнее время хромала уже на обе ноги.
Я привык быть стригоем. Притерпелся, адаптировался, и даже начал получать от подобного существования удовольствие.
Но сейчас я ненавидел свою стригойскую сущность так, как ничто другое в этом мире.
Рыдания быстро кончились — всё-таки я человек прагматичный, и мысль, что на звуки битвы, а ещё вернее — на запахи, вполне могут сбежаться другие Твари, помогла мне собраться.
А мысль о Сказочнике — человеке, из-за которого всё случилось, и которому я имею полное право отомстить, подняла на ноги.
Я не стал мыться. Кровь, грязь и пот будут напоминанием о том, что я пережил. Осталось отыскать путь к госпиталю…
К добру или к худу, но горизонт в той стороне, где был морской пляж, начал розоветь, светлячки исчезли, да и другая живность, как это бывает в преддверии рассвета, затаилась и молчала.
А возможно, их разогнала моя драка с Тварью.
Инкубатор, — додумывал я на ходу, стригойским зрением отыскивая микроследы, оставленные мной и Уной на пути к озеру. Примятый листок, обломанная ветка, сдвинутый камень…
Вероятно, Уна тоже была опытным образцом. Каким-то образом ей удалось бежать, а может, её и не удерживали насильно — младенческий интеллект не способствовал развитию хитроумных планов.
Её должны были нашпиговать смертельной начинкой — но тут появился я. Из-за ускоренного метаболизма беременность прошла стремительно, но то, что в результате получилось…
Я тряхнул головой, отгоняя видение желтых, абсолютно разумных, полных ненависти глаз.
Ладно, а кто рожает тех Тварей, что выходят из лагуны? Гигантская черепаха? Черепахи откладывают яйца…
Может быть, акула? Кажется, они живородящие.
Я узнаю. Я обязательно всё узнаю. Найду Сказочника и выбью из него это знание. А потом всё здесь уничтожу.
Эти мысли помогли мне отвлечься, они придавали сил: ненависть часто придаёт сил, на какое-то время.
Я вышел к куполам в тот момент, когда на них упали лучи солнца.
Мужик с обгорелой рожей сидел на камне и смолил самокрутку — и его, и сам купол я отыскал по запаху марихуаны.
Когда я подошел, почти вплотную, он вскочил и отшатнулся — любой бы на его месте отшатнулся.
Но через секунду мужик расплылся в улыбке.
— Владыка, — произнёс он. — Добро пожаловать домой.
Глава 21
Оптовая распродажа, вот что это такое.
Я хочу сказать: Сказочник, видать, прикупил где-то большую партию Тварей за три копейки, а потом понял, что девать ему столько некуда, вот и отправил в портал — нате вам, на тарелочку.
Замучились их гасить, чесслово.
Начали вдвоём с Семёнычем: пока я звонила Алексу, да пока они до нас ехали… Я просто ткнула геопозицию на карте, не вдаваясь, где это.
Твари лезли, как на крыше: сначала маленькие, похожие на слизней, но если дать ей отползти от портала метра на полтора, начиналось превращение.
Рука бойца рубить устала — где-то читала я такой стишок. Точняк, про меня.
Мы с Семёнычем не справлялись.
Портал всё не затыкался. Твари лезли из него, как фарш из мясорубки, жуткое зрелище, даже в канал свалилась парочка…
Их сразу унесло течением, и если Твари умеют плавать — кого-то ждёт большой сюрприз.
Даже Чародей: подумал-подумал, а потом достал из кармана портативную электропилу и присоединился.
Я её уже видела: Чародей этой пилой вскрывал Тварям черепушки.
Клёвая штука.
И действовал он ею грамотно: не размахивал куда попало, а прицельно и точно пилил Тварям конечности.
Электропила — это вам не перочинный ножик, листопад ушей шел густо, как никогда. Но и пила через десять минут устала — батарейки сели.
А с меня пот катил градом, даже неудобно как-то: девочки так не потеют. Аннушка говорит, что потеют только мужланы. Джентльмены покрываются испариной, а дамы всего лишь слегка блестят. Посмотрела бы я, как она заблестит, когда постоит