Она сделала шаг влево, я направил энергию на замок… Пару секунд ничего не происходило, затем двери — громадные, двустворчатые, обитые листами железа, — беззвучно распахнулись и мы влетели внутрь.
И сразу остановились: куда бежать?
Темно, узкий коридор — я едва проходил плечами — вёл куда-то в глубину здания, и там, скорее всего, ветвился, как настоящий лабиринт.
Узким он был от того, что вдоль стен, с обеих сторон, был уставлен шкафами. Старыми, ещё дореволюционными, из окаменевшего от старости дерева. В шкафах, разумеется, были книги. Эх, как бы я сейчас в них покопался!.. Бесценные сокровища, сплошные первоиздания.
— Сашхен, пусти меня вперёд.
Я хотел возмутиться: женщины и дети не должны бросаться на амбразуру… Но прикусил язык: только Маша знает, куда надо идти. Я просто пойду следом, не отставая ни на шаг, вот и всё.
Прижавшись спиной к шкафу с стеклянными треснувшими дверцами, я пропустил девочку, и рванул за ней.
Сзади ругались, столкнувшись, Алекс и отец Прохор, Семёныч голоса не подавал. Но что-то мне подсказывало, что характерное шуршание за спиной — это его пресловутый плащик.
Огнемёт не брали — да я бы руки оторвал тому, кто взял… Вместо огнемёта у нас отец Прохор: его святость покруче будет.
Кишки коридоров змеились в произвольном порядке — так мне казалось на бегу. Аж голова кружилась — от волнения, что можем не успеть…
Наконец мы вбежали в один из читальных залов. Понеслись мимо пожелтевших от времени лаковых столов, на каждом — обязательная лампа с зелёным абажуром; по центру зала были высокие шкафы — современные, герметично закрытые, сохраняющие внутри особую температуру и влажность.
Зал старинных рукописей, — сообразил я на бегу. — Уникальный фонд.
Слава Богу, Маша пробежала мимо.
— Далеко ещё? — прохрипел я не останавливаясь, но сбив дыхание.
— А ты сам не чувствуешь?
Она бросила мимолётный взгляд через плечо, в голосе до сих пор ощущалась неприязнь.
Обиделась. И главное, на что?.. Хрен разберёт этих подростков.
И тут я споткнулся.
Словно влетел в паутину — я даже почувствовал её на лице, и с отвращением замахал руками… С детства не терплю пауков.
— Ходу, ходу, — подтолкнул меня в спину Семёныч. — А то заблудимся.
— Теперь не заблудимся, — Маша исчезла за вереницей шкафов, а я всё стоял, пытаясь стряхнуть с себя невидимые нити.
— Гляди-ка, — шкипер привлёк внимание, дёрнув меня за рукав.
Круглый уютный зальчик, ограниченный невысокими каталожными шкафами, по периметру — стулья с красной плюшевой обивкой, в центре — стол, покрытый такой же скатертью…
Странно. Раньше мне казалось, что скатерть на столе намного светлее, она как бы выцвела от времени — на самом деле лишь создавая настроение старины, или как теперь модно говорить, «ламповости».
Сейчас скатерть была багровой. Края её обвисли, и с них на каменный пол капала…
— Ёрш твою!
— Ну-ну, — Семёныч взял меня за плечо. — С нами дети.
Я огляделся: детей и след простыл.
— Маша!
— Здеся я, — она выглянула из-за одного из шкафов со множеством ящиков, каждый украшала белая табличка с маркировкой.
Зал старинных книг, — я оглядел расходящиеся концентрическими кругами стены, сплошь уставленные бесценными реликвиями.
Господи, — прошептал я. — Не дай Бог нам испоганить это место. Я себя никогда не прощу…
— Сашхен, — это был Алекс. — Не стой столбом.
Я встряхнулся. Несмотря на кровь, здесь никого не было — или ещё не добрались, или…
— Они ушли, — сказал Семёныч. Он указал на один из шкафов, с багровым отпечатком лапы.
Проследив направление, я тоже заметил следы: отпечатки лап на полу, чуть сдвинутые стулья, неплотно закрытые ящики…
Они были здесь ещё несколько минут назад — Маша их почуяла.
Мы сворачивали на Садовую, а они лезли… Откуда? Не из стола же?..
Фарфоровая цветочная ваза валялась на полу — расколотая. Живые цветы увяли, стебли превратились в чёрные ниточки.
Маша уже стояла у стола, не прикасаясь к скатерти, стараясь, чтобы капли не попали на кроссовки… Но зря: белые подошвы были измазаны красным, даже на шнурках налипли неприятные сгустки.
— Портал, — сказала девочка.
Это слово повисло в воздухе, а мы все стояли молча, вокруг, и смотрели в центр скатерти.
— А не такая уж и фантастическая у вас была идея, шеф, — медленно проговорил я. — Протянул руку к центру стола… Да. Несомненно, там что-то было. Недавно. Какие-то… Явления. Возмущения. Как бывает в самую жару, когда над асфальтом появляются столбы зеркального воздуха…
Сирийцы говорят, что из таких столбов выходят ифриты.
— В старые времена такими Путями ходили многие, — не отрывая взгляда от скатерти, сказал отец Прохор. — Торговцы-рахдониты, святые дервиши, королевские гонцы…
— Я думала, им давали семимильные сапоги, — подала голос Маша.
— Это и БЫЛИ сапоги, — скривил губы в ухмылке отец Прохор. — Образно говоря. Входишь в проран в одном месте, а выходишь в другом.
— Типа, червоточина, как в космосе?
— Про космос не ведаю, — качнул головой чудо-отрок. — Древние звали их Путями Земными.
— Древние? — Маша смотрела испытующе, словно не верила. Хотя сама озвучила идею портала.
— Ну уж точно древнее нас, — чудо-отрок усмехнулся.
— И что, с тех пор этими Путями никто не пользовался? — требовательно спросила девочка.
— Поезда, — пожал плечами отец Прохор. — Самолёты, подземка, атомные ледоколы…
— Надобность отпала, — пояснил Алекс. — Даже я о таком никогда не слышал.
— Но догадывался ведь? — хитро прищурился чудо-отрок.
— Не без того, — покладисто кивнул шеф.
Мы стояли вокруг круглого стола, как потерявшие знамя рыцари.
— Значица так, — прервал дискуссию Семёныч. — Пути никуда не делись. И теперь какой-то урод смущает общественность, насылая сквозь эти… «прораны» Тварей. Непорядок.
— Мы забыли о главном, — мрачно напомнил Алекс. — О том, что Твари из него уже ВЫБРАЛИСЬ. И теперь они где-то в городе.
— А я-то всё думала: откуда они берутся? — потрогав скатерть, Маша отдёрнула руку. Кончики пальцев она автоматически вытерла о джинсы. — Я что хочу сказать: в закрытом