С другой — это ни в какие ворота не лезло. Уволочь Машу без ведома мачехи, прошляться где-то с ней всю ночь, поставив всех на уши, а потом преспокойно исчезнуть… Это в её духе, не отрицаю. Но и спускать такое поведение не намерен.
Найду — отшлёпаю, честное слово. А впрочем, ей это наверняка понравится: Аннушка любит пожёстче.
Поднявшись в спальню в одиночестве, растерянно огляделся.
Взгляд выхватывал следы её кратковременного присутствия: шелковый чулок на покрывале, прозрачный и тонкий, словно сгусток тумана; окурок со следами помады в пепельнице, почти пустой флакон духов.
Взяв его в руки, я ощутил холодную твёрдость стекла, и подумал: точно такое же наощупь и её сердце.
Автоматически нажал на поршень, в воздухе запахло терпко и горько, от неожиданности я чихнул.
Случайно взглянул вниз, и на ковре, возле кровати, увидел…
И тут в кармане зазвонил телефон.
Диспетчер.
Горло сжалось от дурного предчувствия: на обычные вызовы я давно не выезжаю, хватает охотников.
Если Диспетчер звонит мне…
— Слушаю.
— Хай бро, как сам? Совсем забыл старого дядюшку Диса, не звонишь, не пишешь…
— Ближе к делу.
Всё плохо. Если у обычно немногословного Диспетчера открылось недержание речи, значит, он напуган до икоты. И ему просто требуется время, чтобы собраться с духом и сформулировать проблему.
— Ой, ну что ты такой токсичный, Сашхен? Я к тебе всей душой: заходи, пивка попьём, девок полапаем, а ты сразу о грустном.
— Просто скажи адрес, Дис. Ты меня понял?
— Улица Руставели, рядом со сквером Чингиза Айтматова, новая высотка, — с облегчением и благодарностью выдохнул Диспетчер.
— Молодец. А теперь…
— Там полный капец, Сашхен, звезда в шоке, новый Апокалипсис сегодня, люблю запах напалма по утрам…
— Что с собой брать? — рявкнул я, стараясь прервать поток сознания из трубки.
Он не может сказать, какого рода Тварь там обнаружили. Но по характеру снаряжения можно экстраполировать…
— Всё, — выдохнул Диспетчер. — Бери всё, что есть.
И отключился.
Секунду я смотрел на осиротевший экран, затем бросил трубу обратно в карман и выбежал из комнаты.
Хорошо, что я со вчера так и не переоделся.
Хам стоял на приколе рядом с клубом, в нём было всё необходимое: колья, серебряные и простые, ясеневые. Канистра святой воды, несколько мешков с солью, гранаты с нитратом серебра, обычные разрывные, кумулятивные, огнемёт…
АК с десятком рожков, безотказный, способный стрелять даже в канализации, по самые брови в дерьме, ассегай — для бесшумной охоты, сеть серебряная, сеть простая, дюралевая, с электропроводкой…
Ссыпаясь по лестнице, я мысленно перебирал содержимое багажника — на всякий пожарный, чтобы ничего не забыть.
…Да, ещё пара водяных пистолетов — спасибо Маше, это её инициатива.
Вспомнив о подопечной, я ощутил укол совести.
Позвать бы её с собой — то-то радости! Но нельзя.
У Маши сейчас Серьёзный Разговор с матушкой, по поводу долгого отсутствия, новой стрижки, прогула школы… Словом, у неё сейчас и своих забот по самое не балуйся.
В клубный зал я соваться не стал — старички засели в центре, сдвинув несколько столиков, разложили древние мануалы по уничтожению нечисти — некоторые из них реально были написаны от руки, с рисованными иллюстрациями… И изучали предполагаемого противника.
Несколько драгоценных минут ушло на то, чтобы махнуть шефу, подождать, пока тот подойдёт, коротко обрисовать ему ситуацию и сказать, что машину я забираю.
Наша стоянка была с задней стороны, у чёрного входа. Тут были служебная «Нива» Котова, громадный эскалэйд отца Прохора — Гиллели, как обычно, приехали на такси… Дальше стояли мини-купер Анны, жук Амальтеи, моя «Ямаха» для личных поездок…
Взгляд вернулся к авто Анны.
Во-первых, почему я не догадался проверить сразу: стоит её машина, или нет?
Во-вторых: раз авто здесь, значит, и Анна где-то поблизости. Она терпеть не может такси, а ходить пешком в такой обуви, как у неё — попросту нереально.
Шаги мои замедлились. Если она всё ещё здесь… То есть, где-то поблизости…
Чёрт. Некогда. Потом, потом.
Шагнув к Хаму, я заметил, что рядом кто-то есть.
Смотреть пришлось против солнца, но всё равно я его узнал. Права Маша: такого плащика больше ни у кого нету…
— На работу или по бабам?
Он специально встал против солнца, — подумал я. — Точнее, он это сделал не думая, инстинктивно. Просто занял самую выгодную позицию: спину прикрывает бронированный бок Хама, сам он находится в тени, а тот, кто приближается, будет плохо видеть…
— Первое, — открыв дверь, я вспрыгнул на высокое сиденье.
Дверь с пассажирской стороны тоже хлопнула.
— Семёныч, ты чего? — я удивился. Нет, я далёк от мысли, что ему неизвестен род нашей деятельности. Но… ЗАЧЕМ?
— Давно я в Питере не бывал, — ответил тот и улыбнулся. — Хотелось бы оглядеться. Ты не против?
— Да пожалуйста, — я завёл двигатель.
— Чтоб ты знал: если б ты не согласился, я бы всё равно с тобой поехал.
— Кто б сомневался, — опять он меня разозлил.
И не разозлил даже, а так…
Когда ковыряешь пинцетом в ране, чтобы пулю достать. И больно зверски, и всё равно понимаешь: ковырять придётся.
Выехав на проспект, я дал по газам. Дело к вечеру, скоро пробки начнутся. Хорошо, конечно, что Котов нам с Алексом разрешение на мигалку выправил, и пропуск на все случаи жизни.
Но когда стадо стоит плотно, бампер в бампер, мигай — не мигай, всё равно не проедешь.
Отвлёкшись, я потыкал в навигатор — сколько до неё ехать, до этой улицы Руставели?
— Маршрут построен, — сказал навигатор нежным голосом. — До нужного Вам адреса сорок четыре минуты пути.
— Твою дивизию.
— А я думал, вы сторонники ночных экскурсий, — подал голос Семёныч.
— Покой нам только снится.
Он не отреагировал — смотрел в окно. Так смотрит праздный турист, который видит город в первый раз, и всё ему ново, всё интересно.
— Давно не был? — спросил я минут через десять.
Он так и остался в своём плаще, под которым проглядывал старенький тельник с спущенными петлями и брезентовые штаны, заправленные в кирзовые, с обрезанными