Стюарт Рейли уставился в стену.
— Мы можем эмигрировать, — тихо сказал он. — На Венере и в других колониях нет контроля рождаемости.
— Тебе тридцать восемь, Мариан — тридцать два. На Марсе и Венере предпочитают молодых, совсем молодых людей, не говоря уже о том, что ты — офисный работник, а не техник, не механик и не фермер. Я очень сомневаюсь, что тебе дадут постоянную внеземную визу. Нет, финансовые возможности исключаются. Остается «особое затруднение». Кто-нибудь из вас может придумать какую-нибудь апелляцию в этом ключе?
Мариан увидела соломинку и вцепилась в нее.
— Возможно. Когда я рожала Майка, мне делали кесарево сечение.
— Хм. — Кливленд Боттигер взял другой документ, изучил его. — Согласно твоей медкарте, причина заключалась в положении ребенка в матке. Это не должно отразиться на твоей способности иметь детей. Что-то еще? Например, неблагоприятное психологическое заключение по части Лизы, из-за которого ее сейчас не рекомендуется передавать другим родителям? Думайте.
Они подумали. И вздохнули. Ничего не было.
— Как я и полагал, Стью. Ситуация определенно выглядит паршиво. Советую вам подписать эту бумагу и отдать завтра вместе с формой по избыточности. Я уже ее заполнил.
— Что это? — спросила Мариан, тревожно всматриваясь в лист, который он им вручил.
— Прошение об отсрочке исполнения. На основании того, что Стью прекрасно справлялся со своей работой, а значит, понижение будет временным. Как только БСП отправит сотрудника в твой головной офис, все раскроется, но так мы купим немного времени. У вас будет лишний месяц, чтобы выбрать ребенка, а там — кто знает? — вдруг что-то да подвернется. Лучшая работа в другом подразделении, очередное повышение.
— Сейчас я не найду лучшей работы в другом подразделении, — с отчаянием произнес Рейли. — Мне повезло, что есть хотя бы эта, в сложившейся ситуации. А повышения можно ждать не раньше чем через год.
Снаружи на лужайку с визгом приземлился шаттл.
— Гости? — удивилась Мариан. — Мы никого не ждем.
Ее муж покачал головой.
— Гости! Последнее, что нам сейчас нужно, это гости. Посмотри, кто это, Мариам, и попроси их уйти.
Она покинула гостиную, по дороге взмахом велев домашнему роботу наполнить пустой стакан Боттигера. Ее лицо застыло в болезненной гримасе.
— Не понимаю, почему БСП должно так строго и дотошно интерпретировать законы контроля рождаемости! — воскликнул Стюарт Рейли. — Неужели нельзя предоставить человеку небольшую отсрочку?
— Они и предоставляют, — напомнил ему адвокат, аккуратно собирая бумаги в портфель. — Определенно предоставляют. После того как ребенок одобрен и зачат, родителям дозволяется снижение дохода на девятьсот территов — на случай непредвиденных обстоятельств. Однако две тысячи, целых две тысячи…
— Но это нечестно, чертовски нечестно! Ты родил и вырастил ребенка, а какое-то мелкое бюро мирового правительства забирает его у тебя…
— Рейли, не будь ослом! — резко произнес Боттигер. — Я твой адвокат, и я помогу тебе, насколько позволяют мои профессиональные способности, но не стану сидеть и слушать, как ты болтаешь ерунду, в которую сам не веришь. Планирование семьи на мировом уровне либо имеет смысл, либо нет. Мы либо делаем каждого ребенка желанным и ценным, даем ему надежный шанс на достойную, счастливую, полную жизнь — либо возвращаемся к безответственным, беспорядочным способам деторождения, что практиковались в прошлые века. Мы оба знаем, что разумное семейное планирование сделало мир намного лучше. Форма тридцать шесть — эй — это символ семейного планирования, а форма по избыточности — обратная сторона медали. Одно не может существовать без другого.
Рейли повесил голову и развел руками.
— Я с этим не спорю, Клив. Просто… просто…
— Просто сейчас у тебя неприятности. Мне жаль, действительно жаль. Но мое мнение таково: если клиент приходит ко мне и говорит, что случайно пролетел на своем шаттле над закрытой зоной, я использую все свое юридическое образование и все грязные трюки, чтобы он отделался как можно меньшим штрафом. Однако если он говорит, что правила движения никуда не годятся, я теряю терпение и прошу его замолчать. То же самое касается и законов контроля рождаемости: это свод правил, повышающих эффективность репродуктивного движения человеческой расы.
Голоса в коридоре внезапно смолкли. Мариан издала странный звук, нечто среднее между визгом и криком. Мужчины вскочили и кинулись к ней.
Мариан стояла рядом с Брюсом Робертсоном. Ее глаза были закрыты, и она упиралась рукой в стену, словно боясь упасть.
— Прости, что огорчил ее, Стью, — быстро произнес книжный иллюстратор. Он был очень бледен. — Понимаешь, я хочу усыновить Лизу. Фрэнк Тайлер рассказал мне, что произошло сегодня.
— Ты? Ты хочешь… Но ты холостяк!
— Да, но мой доход позволяет мне пятерых детей. Мне разрешат усыновить Лизу, если я смогу доказать, что обеспечу ей такой же хороший дом, как и женатая пара. И я смогу. Я хочу лишь, чтобы она официально взяла фамилию Робертсон — мне все равно, каким именем она пользуется в школе или с друзьями, — и она останется здесь, а я буду обеспечивать ее. БСП сочтет это лучшим домом.
Рейли уставился на Боттигера. Адвокат кивнул.
— Так и есть. Более того, если биологические родители выражают какое-либо пожелание насчет возможного усыновителя, чаша административных весов обычно склоняется в их сторону. Но зачем вам это, молодой человек?
— У меня будет ребенок — официально, — ответил Робертсон. — Ребенок, о котором я смогу рассказывать, которым смогу хвастаться, когда другие хвастаются своими детьми. Я устал быть бездетным холостяком. Я хочу быть кем-то.
— Но однажды ты захочешь жениться, — возразил Рейли, обнимая жену, которая протяжно выдохнула и повернулась к мужу. — Жениться и завести собственных детей.
— Нет, не захочу, — тихо сказал Брюс Робертсон. — Пожалуйста, никому не говорите, но в моей родословной есть амавротическая идиотия. Выйти замуж за меня согласится только бесплодная женщина. Сомневаюсь, что я когда-либо женюсь, но детей у меня точно не будет. Это… это мой единственный шанс.
— Ах, дорогой, — счастливо всхлипнула Мариан в объятиях Рейли. — Это сработает. Действительно сработает!
— Все, чего я прошу, — неуверенно продолжил иллюстратор, — это разрешения иногда приходить сюда, чтобы повидать Лизу и узнать, как она живет.
— Иногда! — воскликнул Рейли. — Можешь приходить каждый вечер. В конце концов, ты будешь почти членом семьи. Почти? Ты будешь членом семьи, дружище, ты будешь нашей семьей!
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Хотел бы я, чтобы кто-нибудь объяснил, почему мне не нравится этот рассказ. Он неплохо написан. Это социальная научная фантастика. В нем есть изящные штрихи будущего, вполне правдоподобные.
И, проклятье, он действительно неплохо написан.
Написано в 1954 году, опубликован в 1956-м