Те не ругали, даже ели.
– Ну что, справился? – хмуро спросила она.
– Нет, – признался я, – странно, я думал, что это средство подействует.
– Я слышала какой-то вопль.
Я промолчал. А что мне оставалось делать? Не признаваться же в том, что это я сам орал, как ненормальный. С другой стороны… можно будет и признаться, если я не справлюсь.
– Надеюсь, тебе не придется сжигать дом.
– Зачем? – Катька постучала по виску пальцем.
– Затем, что иначе от них не отделаться. Можешь продать квартиру. Пусть черти новым жильцам достаются.
Катькина совесть боролась с Катькиной жадностью. Победила, как ни странно, совесть. И Катька пошла на кухню, принесла еще одну банку пепси. Я приложил ее к ноющей груди.
– Я еще одну штуку придумал, – сказал тихо, чтобы анчутки не услышали. – Ты со мной?
– Изи, – отозвалась Катька. Я улыбнулся, услышав наше кодовое слово.
Действительно, изи…
Поужинав, мы выключили свет и оставили свечку. К счастью, у Катьки где-то завалялась одна с прошлых гадальных времен. Я не стал спрашивать, что они себе нагадали. Главное, что свеча есть.
Свечка тускло озарила комнату, вернее, ее кусок. Мы с Катькой сели рядом на диван, я уместился на тигриную голову, Катька на тигриный хвост. И мы стали ждать. Потом я понял, что ждать мало, нужно заняться гаданием. А вот в этом я не очень разбирался.
– Катька, как там гадают? – шепотом спросил я.
– На картах, но я так поняла, тебе не карты нужны.
– Верно, – точнее, нужны, но одна.
– Зеркало, но там две свечи. Давай конфету? Повесим ее под потолок и будем призывать чертиков.
– То, что надо. – обрадовался я.
Мы добыли шоколадную конфету и засунули ее на перекладину с занавесками. Затем сели рядом со свечой и начали заунывно бормотать: «Чертик, чертик, появись».
Проговорив так эту мантру раз пятьдесят, мы покосились в сторону занавесок. Там ничего не происходило. Мы продолжили завывать, надеясь, что соседей сейчас нет дома, или они смотрят очень громкое шоу. Потому что вряд ли бы они оставили без внимания наше занятие.
Тишина.
Мы поднажали.
Кто-то негромко рассмеялся. Так не смеются даже дети, даже куклы. Это тихий, звенящий смех, словно ложкой по краю стакана. И он приближается, ненавязчиво, неотвратимо. И очень больно.
Больно по ушам.
Катька закрыла уши, мне тоже стало не по себе. Но я мужественно терпел, не видя другого способа, как не терять ситуацию из-под контроля. Смех приближался, на карнизе что-то зашуршало, закопошилось даже. И снова тишина. Сработало. Я ухмыльнулся и кивнул Катьке.
Та поднялась и взяла мой баллончик. Надеюсь, у нее все получится. Потому что я боялся, что ничего не выйдет, и я эту проклятую карту не найду.
Но надо постараться, иначе придется жечь квартиру. А Катьку я здесь так не оставлю. Что бы она не говорила.
Катька добралась до карниза и наставила баллончик. Я об этом почти догадывался, представляя внутренним взором, а сам подходил к ванной. И нырнул туда, стараясь не хлопнуть дверью. Темно, но у меня есть фонарик. Фонарик – лучший друг человека, а вовсе не… кто? Да нет, от собаки я бы не отказался сам.
Посветив фонариком, я заглянул под ванну. И ничего там не увидел. Скривившись, я засунул туда руку, стараясь не думать о том, как там скользко, сыро и противно. Было действительно сыро и противно. Но я держался и не ныл. Я же крутой перец, что мне там скользкий пол. Тем более, что туда никто не гадил. Хотя, кто знает этих анчуток…
Чуть не поперхнувшись, я поскреб ногтями по полу. Карты я не нащупал, зато мои пальцы впились в что-то мягкое.
Анчутка заорал так, словно где-то над ухом разбилось стекло. Громко, надрывно и пронзительно. Я откатился в сторону, чуть не врезавшись головой в стиральную машинку. Это же надо было так влипнуть. Они все должны были уйти. Почему же здесь ещё один?
Из-под ванны потянуло сыростью, еще большей, чем обычно. Потекла вода. Не очень много, но достаточно, чтобы пол перед ванной тоже отсырел. И по нему застучали копытца. Невысокое, темное и мохнатое существо торопилось в мою сторону. А я с неприятным жжением в животе сообразил, что надо мной тяжелая полка с разными вещами, нужными в ванной.
Попытался подняться, но на мокром полу ноги разъезжались в стороны, и я все время падал назад. Выругавшись, все же заставил себя встать.
И снова рухнул.
Анчутка был близко.
Сам он меня убить не мог. Но он мог что-нибудь скинуть. Ту полку, например. Я постарался отвести взгляд от полки и откатился в сторону, врезавшись в дверь. Рядом грохнуло, прямо по ноге. Я взвыл. Эти мелкие бесы меня калечили так, что даже более мощным монстрам и не снилось.
Кое-как поднявшись, я чуть не взвыл снова. Больно.
Спокойно.
Нет, не спокойно, если уж даже я чувствую боль, то она должна быть безумно сильная. Можно смело назвать себя страдальцем.
Но не хочется.
Так, ладно. Мы еще можем побороться. Но, если Катька не удержит остальных анчуток, то мне конец.
Я похромал к ванне. Анчутка пропал. Я не мог понять куда, но волоски по всему телу стали дыбом. Словно паук из вида пропал. И попробуй догадайся, откуда он вылезет. Так пауки еще людей боятся. А анчутки – нет.
Я огляделся по сторонам.
Включил фонарик, но тот забарахлил. Свет то гас, то появлялся. Мне стало не по себе, когда луч выхватывал из темноты разные странные вещи. Вроде такие обычные при свете, но такие зловещие сейчас. То полотенце будто скалилось затаившимся монстром, то машинка тихо ждала, пока я подойду, чтобы засосать в себя. Рухнувшая полка блестела склянками и прочими пузырьками. Вернее, их останками.
Штора перед ванной казалась ловушкой, готовой рухнуть на меня. И ведь может. Не опасно, но пока выпутаюсь, на меня еще что-нибудь свалится. К счастью, больше здесь нет опасных вещей.
Я победил?
Анчутка рассмеялся.
Видимо, нет.
Я выхватил светом фонарика дверь. Тяжелую, массивную. Крепче даже почему-то, чем входная. Я оскалился, ухмыльнувшись, и попятился к ванне. Можно будет нырнуть туда, понадеявшись, что дверь по мне не попадет. Размажет же ведь.
Дверь опасно затрещала. К счастью, сил одного анчутки было мало, чтобы сходу такую дверь сорвать. У меня оставалось совсем немного времени найти карту. Я посмотрел в ванну, попробовал просунуть руку под нее. Но потом увидел машинку.
Машинку.
Обычную стиральную машинку.
Из-под нее торчал