Станция Карлсплатц, архитектор – Отто Вагнер, Вена, 1897
Станция Карлсплатц, фрагмент
И это тоже модерн?
Стиль модерн, как пожар, охватывал новые страны. Но вот что интересно. Если сравнить, скажем, Дом Койо в Лилле француза Эктора Гимара и здание Выставочного павильона Венского сецессиона австрийца Йозефа Марии Ольбриха, сразу будет видна разница.
Рождается невольный вопрос: неужели и то и другое модерн? Да. Но у каждого региона свои особенности.
Дом Гимара – типичная постройка франко-бельгийского ар-нуво. Нарочито асимметричное здание с игрой фактур, огромным окном и дерзкой колонкой на втором этаже. Линии тут как будто плывут: то ли фасад качается, то ли зритель.
В здании сецессиона все по-другому. От извилистого рисунка «удар бича» быстро устали, и венские архитекторы пошли по другому пути.
Простые белые стены, четкие объемы, тонкий графический рисунок. Все скупо, экономно. Только венчающий здание изысканный шар с золотыми лавровыми листьями и отдельные вспышки декора роднят его с текучестью «стиля Гимар».
Ольбрих был учеником Отто Вагнера. Сдержанность, геометричность, строгость – их общие качества. Он не подвел учителя и создал классику стиля. Этот павильон был не просто выставочным залом, но открытой декларацией венского модерна.
Не случайно надпись над входом гласит: «Каждому времени свое искусство, каждому искусству своя свобода».
Дом Койо, архитектор – Эктор Гимар, Лилль, 1900
Выставочный павильон Венского сецессиона, архитектор – Йозеф Ольбрих,1897
Шотландия. «Школа Глазго»
Публика в Вене была в таком восторге, что его карету пронесли по городу на руках. После выставки в венском сецессионе сам Густав Климт снимал перед ними шляпу.
Шотландцу Чарльзу Ренни Макинтошу было не привыкать. Только окончив Школу искусств в Глазго, он получил заказ на новое здание этой школы. В городе знали, что он не только архитектор, но еще живописец, график. И вообще может все.
Нужен был только заказчик, который позволил бы превратить здание в тотальный дизайн: от плана до дверной ручки. Им стал издатель Вальтер Блэки. В его Доме на холме Макинтош воплотил свой шотландский вариант стиля модерн. Фасад – гладкие суровые стены без декора. И на контрасте – изысканный интерьер.
Минималистичное пространство, сдержанная гамма, из украшений только живописные панели и орнамент его «фирменных» стилизованных роз (кружок с треугольниками-лепестками). И во всем – царство прямой линии, впрочем, столь же выразительно-артистичной.
Это был больше, чем дом, тут архитектор посягнул на образ жизни хозяина. Он прописал даже сорта цветов, которые можно ставить в вазы. Сам спроектировал мебель, светильники, каминные щипцы и остальное по мелочи.
Шотландский модерн получил название «школа Глазго», а розы Макинтоша стали любимым орнаментом в далекой России.
Дом на холме (Hill House), архитектор – Чарльз Макинтош, Хеленсбург, 1902 – 1904
Финский национальный романтизм
Когда на Всемирной выставке в Париже 1900 года открылся финский павильон, похожий на избушку с двумя медведями над входом, он произвел фурор. Оказывается, в Финляндии, на окраине России, есть архитектура. Оказывается, самобытная. Это направление даже получило свое название – «финский национальный романтизм».
Павильон построили три архитектора: Герман Гезеллиус, Арман Линдгрен, Элиэль Сааринен. Они были совсем молоды. После прославленного павильона на них посыпались заказы.
Все участники «Гельсингфорсского трио» были увлечены стилем модерн, знакомы с архитектурой Европы, но главное – были влюблены в свой фольклор и особенно в эпос «Калевала». А это ох как нужно было Финляндии, где в то время самым острым был вопрос национальной самобытности.
Дом страховой компании «Похьола» для звездной троицы стал знаковым. Построенный из грубо обработанного мыльного камня и местного гранита с массивной угловой башней, он похож на северный замок. На стенах фасада удивительная каменная резьба: елки, шишки, белки, медведи, тролли – жители здешних лесов и персонажи финских легенд.
Суровый образ, использование своих материалов, национальный фольклор в декоре – вот он северный модерн.
Финский ответ самому актуальному художественному течению в Европе того времени.
Дом страхового общества «Похьола», архитекторы – Герман Гезеллиус, Арман Линдгрен, Элиэль Сааринен, Хельсинки, 1899 – 1901
Заказчики
Еще один важный фактор, который сыграл свою роль в формировании стиля модерн, – это новый тип заказчика. Такими людьми были, скажем, Эусеби Гуэль, для которого в основном строил Гауди. Или наш Степан Рябушинский – заказчик знаменитого особняка, построенного Шехтелем.
Как правило, это были богатые предприниматели. Но уже второго поколения. То есть не те отцы семейств, которые основывали бизнес и создавали мануфактуры и фабрики, а их дети или внуки.
Они нередко учились за границей, ездили на те самые Всемирные выставки, посещали европейские столицы. Они знали, как хотят жить: что еще модно, а что уже нет. Вкус к тренду у этих молодых людей сыграл огромную роль в распространении стиля модерн по миру.
Кстати, о значении крупных международных выставок. Их роль была очень велика. Скажем, Всемирная выставка в Париже 1900 года была сенсационным событием. Она проходила в течение 7 месяцев. Ее посетили 50 миллионов человек. Заказчики приезжали по делам, архитекторы участвовали и обменивались идеями.
Все они смотрели на постройки в стиле модерн в самых разных вариантах и на павильоны парижского метро, которое как раз запустили в это время.
Именно после одной из выставок, вероятно, и познакомились архитектор Антонио Гауди и промышленник Эусеби Гуэль.
Всемирная выставка в Париже 1900 года
Как Антонио Гауди предугадал 3D-моделирование?
Конечно, все знают знаменитую церковь Саграда Фамилия Антонио Гауди в Барселоне. Но не всем известно, что он строил – и тоже не достроил – еще одну церковь. Храм в Колонии Гуэль.
В это время Эусеби Гуэль был главным заказчиком Гауди. Денег на его фантазии он не жалел. Есть легенда, о том, что, когда управляющий жаловался на лишние расходы архитектора, Гуэль, глядя на смету, говорил: «И это все? Пусть Антонио тратит, сколько хочет!»
В 1898 году Гуэль основал фабрику недалеко от