Впрочем, везде у него оставался какой-то намек (скажем, грациозный изгиб центрального объема в здании Академии художеств), который сохранял черты уходящей барочной архитектуры.
Большой гостиный двор, 1761–1785, Санкт-Петербург, архитектор – Жан Батист Валлен-Деламот.
Академия художеств, 1764–1788, Санкт-Петербург, архитектор – Жан Батист Валлен-Деламот и Александр Кокоринов
Русская утопия. Большой Кремлевский дворец
Конечно ей льстило, что архитектор, получивший звание академика в Париже, Флоренции и Болонье, отказал самому Людовику XV, чтобы вернуться на родину.
Екатерина II тоже впечатлила Василия Баженова. Каков размах! Она решила заменить обветшавшие постройки Кремля чем-то неслыханным – новым дворцовым комплексом.
Кто устоит против такого заказа? План Кремля – треугольник. Идеально! Его отныне будут образовывать стены нового дворца с мощным рустом и стройными ионическими колоннами. Придется, конечно, снести все, что мешает. Зато в центре Кремля будет несколько площадей, колоннада, амфитеатр. И дух европейского Просвещения победит, наконец, эту старину.
В 1768 году Баженов представил проект, но стройка началась только через 6 лет. Разобрали часть Кремлевской стены и даже несколько церквей. Внезапно покрылась трещинами стена Архангельского собора, поплыл фундамент, потом обрушилась одна из стен дворца. Что-то пошло не так.
Екатерина сначала выразила опасения, потом урезала финансирование. Тут и война с Турцией, и Пугачев, и денег нет. Стройку заморозили, а Кремлевскую стену восстановили.
В память об этом замысле осталась грандиозная модель Большого Кремлевского дворца. Смелость Баженова ошеломляет.
Но что было бы, если бы он воплотил свою идею?
Проект Большого Кремлевского дворца, архитектор – Василий Баженов, 1768 – 1772
«Античный дом» в Царском селе
«Не хочу быть просто русский царицей, а хочу Римской императрицей», – так могла бы сказать Екатерина II. Уж очень она мечтала иметь что-то в древнеримском стиле у себя в Царском селе.
В 1770-е годы в России многие были увлечены античностью. Просвещенная императрица тоже не желала быть в стороне. Более того, она выразила желание видеть при своем дворе архитекторов, хорошо знающих памятники древнего Рима.
И первым, кто откликнулся, был Чарльз Камерон. Шотландец, который не только там долго работал, но и написал книгу о римских термах.
– Что будем строить, Ваше Величество?
– Термы, конечно! – был ответ. В 1780 году Камерон приступил к созданию целого ансамбля.
Внизу двухэтажного корпуса сделал Холодную баню, облицованную грубым, словно «обветренным», камнем. Наверху устроил Агатовые комнаты – роскошные помещения для отдыха, отделанные уральскими яшмами. Разбил Висячий садик. Устроил роскошную Галерею для прогулок, которую потом назвали «Камероновой». И наконец, соорудил Пандус, ведущий прямо в парк.
Везде – тяжелый цоколь и легкий второй этаж. Все удалось, но особенно хороша Галерея: 44 колонны и эффектная лестница.
Да мало ли на свете разных галерей? Мало! Во всяком случае таких, у которых даже в названии осталась фамилия архитектора.
Камеронова галерея в Царском селе, архитектор – Чарльз Камерон, 1780 – 1794
«Тень Палладио»
Все-таки Екатерине хотелось найти не просто знатока римской античности, но настоящего итальянца. Его звали Джакомо Кваренги. Еще в юности он был очарован палладинской архитектурой. А свои письма подписывал просто – «тень Палладио».
Кажется, Екатерина обрела того, кого искала. Кваренги в Петербурге построил немало, и все его сооружения отличает спокойствие и благородная простота.
Достаточно взглянуть на здание Академии наук. Строгий объем, гладкие стены без украшений и мощный 8-колонный портик под фронтоном. Идеальное воплощение зрелого классицизма.
Но на закате XVIII века Екатерина заказала Кваренги построить в Царском селе дворец для внука, будущего Александра I. Рядом со своим. И здесь Кваренги как будто дал себе волю.
В его почерке появилась свобода, а главным мотивом стала роскошная колоннада – любимая тема его кумира Палладио. Она словно стягивает два выступающих флигеля и превращается в иллюзорную преграду.
В отличие от пышного Екатерининского, Александровский дворец строг и лаконичен. Интересно, что в парке нет точки обзора, с которой их можно увидеть одновременно. Они не спорят друг с другом.
Говорят, что Кваренги, проходя мимо зданий Растрелли, каждый раз снимал шляпу. И сотворил нечто равное, сохранив почтение к другому большому мастеру.
Академия наук, архитектор – Джакомо Кваренги, Санкт-Петербург, 1783 – 1786
Александровский дворец в Царском селе, архитектор – Джакомо Кваренги, 1792 – 1796
От дворца к усадебному дому
Но не итальянцами едиными был славен классицизм в России. Одним из самых талантливых мастеров эпохи был русский архитектор Иван Старов. Ему в 1783 году Екатерина поручила построить дворец для Григория Потемкина-Таврического. И он создал нечто большее – настоящую классику жанра.
На первый взгляд, дворец выглядит масштабно, но скучно: гладкие стены, купол, портики, строгая симметрия плана. Впрочем, вполне в палладианском вкусе.
Но если посмотреть внимательнее, откроется много интересного.
Не только декор интерьеров, но и само решение внутреннего пространства выглядит эффектно. От парадного вестибюля открывается фантастическая перспектива к Купольному залу и Оранжерее. А перпендикулярный этой оси овал Большой галереи украшает роскошная двойная колоннада.
К тому же фасад выходил не на улицу, как сейчас, а к Неве. Так что можно было попасть прямо «с корабля на бал».
Даже название у дворца было другим – Конногвардейский дом. А «Таврическим» его стали именовать уже после смерти Потемкина.
Но более всего важно его влияние на русскую архитектуру. Таврический дворец стал настоящим предметом подражаний. С тех пор такие дома с портиками и планом в виде буквы П («покоем») вокруг парадного двора стали появляться в каждом «приличном» дворянском имении.
Таврический дворец, архитектор – Иван Старов, Санкт-Петербург, 1783 – 1789
Кто придумал «дворянские гнезда»
«Кавалергард ты будешь или дипломат?» – спрашивал князь Андрей Пьера Безухова в романе «Война и мир»[13]. Вечный вопрос.
Архитектор Николай Львов побывал и тем, и другим. До 18 лет вообще был дворянским недорослем. Потом как-то