Сюн содрогнулся. Амэя с любопытством покосилась на него. Сюн снова взглянул на восток.
— Княжна Амэя… вы не знаете, когда ваш брат планирует новое наступление?
* * *
Аилань понуро сидела в карете на пути в столицу. Её руки тряслись, стоило им коснуться медно-золотой флейты. Летящий с неба огонь до сих пор стоял перед глазами. Её ветер помог ему окрепнуть и придал скорости. Скольких людей он убил? После битвы Аилань отвернулась, не стала смотреть ни на живых, ни на мёртвых. Это казалось ей избеганием ответственности, но Аилань чувствовала, что если снова увидит усеянное мертвецами поле, то больше не сможет сыграть ни одной ноты. А ещё… она боялась увидеть среди тел знакомые черты.
Сейчас Аилань снова воспользовалась обозом с ранеными, чтобы хоть ненадолго вернуться домой. И чем дальше оказывалась от места сражения, тем слабее ощущала дрожь и легче становилось дышать. Но что будет, когда война доберётся до столицы? До дворца?
Очень скоро отец-император снова отправит её на передовую. Может, уже завтра. И что тогда?
Впервые Аилань хотела, чтобы ветер не отвечал ей, но тот почему-то каждый раз откликался. Неужели эти мелодии в её исполнении стали так сильны, что больше не нуждались в искренности? А затем вспомнила, что наставница Дайяна говорила в Долине Ветров, когда учила медитации:
«Мелодия — это разговор. Ноты — это слова. Если сыграть по нотам, то слова будут произнесены. Они могут быть притворством, но всё же произнесены. И от мастерства музыканта зависит, поверит ли ветер. Так тоже можно. Ведь человек не всегда испытывает то, о чём играет. Поэтому мы занимаемся медитацией, чтобы суметь вызвать жизнерадостный ветер даже тогда, когда на душе скребут кошки. И всё же самая сильная музыка всегда рождается из искренности».
Восточный ветер был так силён, даже когда Аилань того не желала. На что же он способен, если она позовёт его от всего сердца?
За окном кареты послышались множественные голоса. Беженцы из приграничных земель пешком шли в столицу, чтобы оказаться подальше от войны.
— Я слыхал, Золотая Свеча помогает беднякам. Может, и нам поможет?
— Я тоже слыхал. Но что-то давно про неё ничего не слышно и не видно. Может, забросила это дело. Прихоть пришла, прихоть ушла. Такие богатеи всегда лицемеры — сначала дадут вкусить сладость и заронят надежду, а потом обрубят её на корню. Лучше б изначально не встревали. Так хоть честнее было бы!
— Да, если помогать, то до конца. От крох пользы нет.
— В общем, не мечтай о помощи. Мы сами по себе.
Аилань сжала губы в тонкую линию. Виета бы точно приехала к ним и оплатила кров и еду, распорядилась бы раздать одеяла, одежду и лекарства, сама бы перевязывала их раны. Но знали бы люди, что их «Золотая Свеча» сейчас в заточении во дворце. А если бы и узнали, то что? Махнули бы рукой.
После пытки огнём Аилань была ни жива, ни мертва. Виету наконец пустили к ней, но сколько бы та ни спрашивала и ни умоляла поговорить с ней, Аилань молчала. Но как только Виета сдёрнула одеяло, то застыла в ужасе. Аилань вялыми руками поспешила снова его натянуть.
— Виета, ты сможешь… — наконец прошептала Аилань, Виете пришлось наклониться к её губам, чтобы расслышать, — взять Эмина и уйти из дворца? Из столицы? Из Редаута?
Виета подняла голову, на ум пришла страшная догадка.
— Аилань… что сказал император? Что он сделал с тобой?
— Ты сможешь?
Виета сделала глубокий выдох.
— Не смогу, — призналась она. — Когда войска других княжеств пересекли границу, принцев и принцесс пускают только на передовую. Больше никак из дворца не выбраться. Даже в столицу нельзя. Я могла бы напроситься помогать раненым, но…
«Император вмиг всё поймёт и не пустит. А Эмина он отправит только в битву, где тот, скорее всего, погибнет».
— Ч-что император приказал тебе?
— Воевать, — без эмоций произнесла Аилань.
— Аилань. Если будет совсем тяжело, не делай этого. Я что-нибудь придумаю. Я уберегу Эмина.
— Как? Ты ведь не смогла уберечь даже меня.
«Я скорее обрушу Обсидиановый дворец всем на головы, чем позволю кому-то навредить тебе».
Виета отвела взгляд. В стороне что-то грохнуло — это Сона поставила на тумбу медный таз с прохладной водой и полотенцами. Она явно слышала последние слова.
По прибытии Аилань не пошла к императору, а он её не звал. Рейтану было достаточно отчёта с поля боя. Проходя мимо тронного зала, Аилань слышала, как генералы докладывают императору ситуацию:
— Мы пока удерживаем их у границы, но вражеская армия медленно продвигается вперёд. Не исключаю, что сражение может дойти и до Тхедаи. Перед ними нет других барьеров, кроме наших войск.
— Да пусть приходят. Посмотрел бы я, что они сделают, — усмехнулся император.
Казалось, Рейтан был в хорошем расположении духа, и никто не мог понять, о чём он думает. Тхедаи называли городом-ключом к столице. Его с Аматэ разделяло только ровное поле. Если сражение доберётся туда…
Аилань тихо прошла мимо. Она бродила по коридорам, пока в голове зрела мысль. Она завернула за угол и вздрогнула. Посреди пустого коридора у окна стояла её старшая сестра — одиннадцатая принцесса Юна.
Она родилась глухой и не умела говорить. Никто во всём дворце не слышал её голоса. Кормилица учила Юну языку жестов, но никто из братьев и сестёр, кроме Виеты, не выучил его, чтобы разговаривать с ней. Так Юна и бродила по дворцу подобно тени. Её так и звали — Тень. В детстве Аилань не понимала, что значит «глухонемая», и пыталась с ней разговаривать, приглашать в игры. Они почти ровесницы, и Аилань казалось это хорошей идеей, но Юна не реагировала. Аилань обижалась и в конце концов перестала к ней подходить. Много позже она всё поняла, но исправлять что-то уже было неловко и поздно.
Юна почувствовала, что на неё смотрят и обернулась. В глазах сквозила пустота равнодушия. Аилань с грустью подумала: «Неужели быть тенью подобно Юне — единственный способ остаться в стороне?»
Аилань дошла до другого крыла дворца и нерешительно остановилась перед дверью. Но прежде, чем успела постучать, дверь распахнулась.
— Илана. Можно с тобой поговорить? — выпалила Аилань.
Первая принцесса приподняла бровь. Никогда двенадцатая сестра к ней не обращалась. Но Илану уже ничто не удивляло в этом дворце, а потому она равнодушно махнула рукой и пригласила в комнату. Что может сказать ей «мелкая» сестра?
— Что тебе нужно? — спросила Илана.
— Виета говорила однажды, что ты очень