– Думаешь, они живы, жители затонувшего города? – спросил неизвестный спутник. – Или они уже мертвы, когда возвращаются танцевать при каждом приливе равноденствия?
Бретань, решил Жюстиньен. Сон опять привел его в Бретань.
– Ты когда-нибудь танцевал с привидениями? – снова раздался тот голос, чей тембр Жюстиньен не мог не узнать, – этот голос звал на помощь в его кошмарах. Или в воспоминаниях?
Он должен был помнить этот голос.
– Как узнать, вернулся ли ты с бала живым? – настаивал неизвестный. – Почему ты уверен, что еще не мертв?
Вокруг них на пляже были разложены тела: одни в бальных костюмах, в домашнем платье светлых тонов, другие в жесткой и грубой одежде. Кляпы из ракушек вываливались из раздутых ртов, раскрытых в гротескном неподвижном крике.
– Почему ты уверен, что еще не мертв?
Словно какая-то высшая сила, подобная луне, отводящей океан от берега, заставила Жюстиньена повернуться к своему собеседнику. Он внезапно побледнел, его пульс участился. Сосед выглядел очень молодо, но его лицо напоминало утопленника: белые закатившиеся глаза, рот, наполненный песком. Этот песок, пропитанный водой, стекал с его губ. И все же голос был ясным, свежим и чистым, как у ангела в церкви. Серебряный образок с изображением святого Ива блестел между складками грубой рубашки и шерстяной куртки, мокрой от волн.
– Кто ты? – воскликнул Жюстиньен.
Он быстро встал и сделал шаг назад. Незнакомец также поднялся, но медленнее. Вокруг них под хор стонов и жалоб начали ползти мертвецы, роняя на песок живые ракушки. Нарастающий прилив отнес их обратно к дюнам. Их движение было таким бессвязным, как бывает во снах. Жюстиньен оказался с пистолетом в руке в своем нелепом бальном костюме. Его высокие каблуки увязли в рыхлом песке. Он выстрелил в сторону одного из трупов и подумал, что попал, но мертвец лишь слегка дрогнул. В лихорадочном состоянии де Салер перезарядил пистолет. В этот момент, как часто бывает во снах, океан вторгся на пляж. Жюстиньен повернулся лицом к ближайшему утопленнику, тому, кто говорил с ним и кого он должен был узнать, и направил на него ствол. Он взвел курок, раздался глухой щелчок. Жюстиньен был готов стрелять. В этот миг взгляд утопленника изменился. Его глаза снова ожили, обрели цвет, серо-голубая радужная оболочка покрылась коричневыми точками, как прибрежный гранит на скалах Бретани. И хотя из его рта по-прежнему стекал песок, он попытался улыбнуться. Жюстиньен замер. Раздался выстрел, похожий на громкое эхо.
Молодой дворянин проснулся в испуге, схватился за гарпун. В нескольких шагах от него в кострище догорали угли. Снаружи перед навесом стояла Мари. Она только что выстрелила и держала в руке все еще дымящееся ружье.
– Что это?.. – начал было Жюстиньен.
– Волк, – ответила Мари, не оборачиваясь. – Хотя в принципе они избегают людей. К тому же у нас есть огонь.
Жюстиньен потянулся. Он почти привык ощущать боль при пробуждении с тех пор, как лишился мягкой постели. Подошел к путешественнице. Дождь в это время ослаб, почти перейдя в изморось.
– Больше никто не проснулся? – спросила Мари.
Жюстиньен проверил взглядом.
– Нет, никто.
Его удивило, что выстрел не потревожил никого, кроме него самого. Конечно, все были так утомлены после долгого путешествия по этому острову… Стоя рядом с Мари, он осматривал лес, не замечая ничего, кроме темного массива деревьев.
– Ты видишь это? – шепнула Мари ему на ухо.
– Нет, – ответил он тем же тоном, едва дыша.
Мари встала у него за спиной, взяла за подбородок и заставила его обратить свой взгляд в определенную точку во тьме.
– Вон там…
Жюстиньен вздрогнул. Пальцы Мари были такими теплыми и грубыми на его коже. Словно в этом простом прикосновении скрывалась какая-то сверхъестественная сила. Де Салер действительно увидел волка, ускользающего в тень. Ему показалось, что он даже мог различить мускулы зверя, перекатывающиеся под его шерстью. Сияние его бледно-желтых глаз в ночи. Возможно, это была лишь игра воображения. Он открыл рот, чтобы сделать вдох, но тут пальцы Мари скользнули по его губам.
– Не шуми.
Она положила ружье и той же рукой взяла гарпун, который держал молодой дворянин:
– Не надо будить остальных.
Жюстиньен кивнул очень осторожно. Даже стоя на четырех лапах, волк был почти такого же роста, как человек. Жюстиньен почувствовал за своей спиной Мари, готовую к атаке. Она обезоружила его, и он позволил ей это сделать. У него уже не было ни гарпуна, ни пули в ружье… Путешественница могла поразить его прежде, чем напасть на волка. Каким-то образом Жюстиньену была нужна эта опасность, нужно было пойти на риск, чтобы вновь закрепиться в реальности, не заблудиться в своих снах. Волк зарычал громче, поднял губы и обнажил клыки. Он оперся на задние ноги и прыгнул вперед. И тогда Мари, оттолкнув Жюстиньена, метнула гарпун. Падая на землю, молодой дворянин услышал свист, рассекающий воздух. Из кустов донеслось сдавленное скуление раненого волка. Жюстиньен встал как раз вовремя, чтобы увидеть, как зверь углубляется в заросли.
– Мой гарпун! – воскликнул молодой дворянин.
– Завтра мы пойдём за ним, – заверила путешественница. – Не нужно искушать дьявола.
Мари села у огня. Жюстиньен присоединился к ней. Она сняла треуголку. С тех пор как волк ушел, она чувствовала себя расслабленной. Расстегнула воротник куртки и рассеянно потерла затылок. Этот безобидный жест сделал ее менее властной и более человечной.
Вдруг Жюстиньен спросил:
– Тебе не кажется странным, что мы все четверо пережили кораблекрушение? Венёр, Габриэль, ты и я?
В глазах путешественницы мелькнул веселый блеск:
– Я знала более невероятное совпадение. Но почему ты говоришь мне об этом сейчас?
– Потому что Эфраим… пастор… он убежден, что мы здесь не случайно.
Он провел рукой по спутанным волосам и невесело улыбнулся. Обсуждение бредней пастора с Мари не вызывало у него такого беспокойства. Жюстиньен был уверен, что путешественница убила по меньшей мере одного из их спутников – он бы поставил на Берроу из-за меткого выстрела между глаз. Но как бы там ни было, Мари олицетворяла реальную, физическую, осязаемую опасность, а не медленное погружение в мистику и безумие. Он стряхнул эти мысли и взял себя в руки:
– Пастор убежден, что мы находимся не на настоящем острове, а где-то вроде… преддверия ада.
Губы Мари слегка изогнулись.
– А ты, во что ты веришь?
– Что этот бесконечный поход способен помутить наш разум.
– Я не боюсь ада, – заметила Мари. – Я боюсь людей.
– Что ж, – заявил молодой дворянин, – мы, по крайней