«Значит, вот как ты отблагодарил ее…» – с безысходной горечью подумал Нармо. И впервые его охватила жестокая печаль по непрожитой жизни. Впервые он осознал, что его кто-то по-настоящему, беззаветно любил. И если бы бедная мать осталась хоть кухаркой, хоть чернорабочей, если бы в детстве он узнал, что такое настоящая теплота, то все сложилось бы совсем иначе. Но поздно, слишком поздно.
Он лежал, раздавленный чужой кошмарной силой, видения проносились, оставляя его один на один с бунтующей магией, которая выворачивала суставы и разрывала кости. Изо рта рвались клыки вампира, в глазах стояла кровавая пелена. И до крика хотелось вернуться в тот день, отвести проклятый нож, а в голове надсадным дрожащим голосом билась мысль: «Мама… как больно! Мама… я чудовище! А ты не слышишь…»
Тьма затопила сознание, избавив от оценок и восприятия. Самоцветы проникали в каждую клетку, оседали между оболочками, встраивались в атомы тела. Так прошли сутки. Нармо никого не обвинял за эту муку, он сам выбрал такой путь. Ненавидел только алчный мир льоров.
Он пробудился рывком, словно покинув пределы липкого кокона. Когда открыл глаза, тупо уставился в вычурный сводчатый потолок. Значит, он родился прямо в этой комнате. А ныне переродился в этой лаборатории в новое существо, какое-то странное создание темной науки кровавой магии.
Нармо решительно встал и жадно приник к стоявшему на низенькой тумбочке кувшину с водой. На какое-то время, пока холодная влага смягчала горящее огнем горло, не существовало ни мыслей, ни стремлений. Боль отступила, самоцветы напитали силой, но вместе с ними пришла невероятная душевная опустошенность. Но очень скоро мощь камней опять проявилась, опять вены замерцали, просвечивая изнутри.
Теперь Нармо с интересом сжал пальцы, пробуя себя в новом качестве повелителя сотен стихий. Он не видел, но прекрасно чувствовал нити мироздания, поражаясь, почему Сумеречный Эльф ни разу не пытался переиначить историю сотен миров, разрушить или захватить их.
Чародей с наслаждением представил смерчи с грозой – и шторм разразился вокруг башни, через миг бесследно исчезнув. Затем пошел снег, затем тучи рассеялись, словно лопнув воздушными шариками.
– Ладно, еще поиграем.
Нармо распалялся, возбужденно радуясь новым возможностям, его захватил азарт первооткрывателя. Он направил энергию на камень стены и превратил его в воду, а затем преобразовал ее в фиолетовый огонь, нарушая все законы физики. Чародей смеялся, обнажая нежданно обретенные клыки.
Он скакал черным пауком по всей лаборатории, видоизменяя формы предметов, и наткнулся случайно на тусклое зеркало, обнаружив, что у него теперь глаза красного цвета, а все вены на лице просвечиваются темно-бордовым. Монстр – как и предрекал, – но вполне живой монстр после таких отчаянных попыток подчинить себе все камни. Ему удалось! Первому льору! Единственный повелитель всех самоцветов – это звучало пленительно.
Линии мира беспощадно ломались и скручивались. Нармо не стремился достичь равновесия: после увиденного в бреду в нем преобладало отчетливое желание уничтожить Эйлис. А что делать с Землей, он еще не решил, с этими семью миллиардами людей. Заслужили ли они такого же уничтожения, как льоры, или нет.
«Слушаешь тут, Сумеречный? А может, я бы стал для них настоящим Стражем? Раз ты дутый герой», – фыркнул Нармо, обращаясь к пустоте. Впрочем, защищать кого-то не хотелось. Но вместо Сумеречного Эльфа из тени за колонной бесцеремонно выплыла иная фигура, имевшая доступ в башню. Илэни крайне редко посещала берлогу Нармо, считая, что в местечке, засиженном тараканами, ее величеству делать нечего.
– Нармо, где ты пропадал? Я больше не улавливаю твою магию. Ее поле исказилось! Да и ты… Иссякни твоя яшма, ты изменился. Что это было? – с порога начала беззастенчивая чародейка, горделиво откидывая голову.
Может, ей просто шею оттягивали тяжелые темные волосы в расшитой серебром сетке. Нармо усмехнулся своей мысли, бесстрастно рассматривая женщину. Она воспринималась всегда только как расписанная кукла с фарфоровой кожей, выряженная в траурно-черный бархат, и даже не вызывала никаких приятных воспоминаний о проведенных с ней ночах. Механизм, статуя, ледышка. Пожалуй, он презирал ее больше, чем Раджеда и всех остальных.
– Надо же! Кто пришел в мою башню!
– Если этот свинарник можно называть башней. – Илэни отвернулась, однако в ее образе улавливалась неуверенность. Она столкнулась воочию с неизведанным, искоса рассматривая чародея. Колдунья нервно сцепила руки, царапая костяшки длинными ногтями.
– Ты и свиней-то никогда не видела вживую, – рассмеялся Нармо, добавляя мысленно: «А мать видела, наверное. И я видел в деревне… я видел ячед. Но во мне теперь столько этой самоцветной мерзости, что я и не ячед, и не льор. Надо будет придумать название этому существу!»
– А ты с ними, конечно, обнимался, – фыркнула Илэни. – Ближе к делу. Девчонка объявилась в Эйлисе. Что будем делать дальше?
Илэни пришла доложить и без того известные новости. Она еще не ведала, что Нармо заполучил отныне и магию дымчатых топазов. Они служили клейстером, который связывал разрозненные самоцветы, заодно передавая и свои полезные свойства.
– Предлагаю заманить ее в мой… свинарник. Он хоть свинарник, зато с лабиринтом. Настоящим, а не той клоунадой, что в башне Раджеда. Часть арены моего дражайшего папаши.
– И что потом? – Илэни скептически сощурилась, однако образ ее больше не хранил привычной отстраненности и безмятежности. Она напряглась, временами вздрагивая, как кошка перед прыжком.
– Терпение. У меня уже есть план, – отвечал Нармо, приближаясь к Илэни и обхватывая ее за талию.
Чародейка отшатнулась, выскользнула, алые губы приоткрылись, выдавая испуг. Она не догадывалась, насколько удачным оказался их эксперимент. Какой-то из камней позволял считывать ее мысли – наверное, гематит или адуляр. Нармо, кажется, почти во всем сравнялся со Стражем Вселенной, лишь четко ведать грядущее не позволял ни один талисман. Или же оно отныне представало настолько искаженным хаосом, что ни единый провидец не посмел бы заглянуть дальше грядущего дня.
– Но для его осуществления мне потребуются все недостающие камни, – продолжал Нармо, все-таки настойчиво обнимая чародейку, которая металась от сомнений. Раньше она не робела в присутствии Нармо, считая его самоцвет способным лишь на грубую силу.
– Заберешь у Раджеда в лабиринте его талисман – будет полный комплект. За остальными мы отправимся немедленно, археолог. Я пришла сообщить о местонахождении новых гробниц. Судя по картам, это дело пары недель, – обстоятельно проговорила Илэни, все еще с недоверием рассматривая Нармо.
Она потеряла способность анализировать мощь его магического поля: оно вышло за пределы