«Что же я опять натворил?» – вздрогнул янтарный льор, удивляясь, насколько он растерян после всех легких побед над давным-давно окаменевшими фрейлинами да легкодоступными земными женщинами. Все осталось делом былых дней, когда он еще не ведал истинной причины окаменения и своей жизни.
София же пришла теперь, в иное время, когда все обострилось ранящей гранью запредельных чувств. И они глухо скребли бритвой по стеклу, когда хрупкая девушка в синем платье мерила неторопливыми шагами зал с портретами, с интересом рассматривая лица предков рода Икцинтусов. Золоченые рамы застыли неподвижностью завитков, прекрасные черты давно ушедших правителей постепенно истлевали, и лишь магия сохраняла краску. Среди галереи всех этих прославленных обликов прошлого подлинной жизнью проступало милое лицо Софии. Раджед отметил, как оно осунулось и вытянулось, под глазами залегли тени. Что же их обоих мучило? Одинаково ли? По-разному? Если бы Нармо решил создать совершенную иллюзию, он бы представил Софию в образе переслащенной красоты, что порой являлся во снах янтарного льора.
Но вот она стояла посреди зала, совершенно земная и простая. Затем спокойно прошла в следующую комнату, миновала ее и по закону замкнутой петли попала в прежнюю. Львы на мозаичном панно с интересом рассматривали гостью. И льор сжимал кулаки в немом призыве вспомнить главную загадку этой затейливой ловушки. Враги не догадались бы. София же ведала тайну «лабиринта осознания». Она остановилась посреди второго зала, топнув по наборному паркету.
– Ах так! – недовольно зазвенел ее голос, и Раджед еще больше устыдился себя за это неверие, но все же не смел появляться. Тени, видения, комнаты, портьеры, картины – все сплеталось единым сном, все возникало отблесками незабвенных дней их тяжелой встречи.
«Подумай, подумай еще раз, хочешь ли ты видеть меня после всего этого!» – оправдывал себя Раджед, готовый понести новую кару через добровольное исчезновение той, которую он ждал семь лет. Но она уже не терялась, она знала наверняка, куда идти. Ведь давно разгадала тайну лабиринта: чтобы выбраться из петли, следовало выходить в те же двери, только перевернутые на потолок. Если идти в ту же дверь, но на полу, тогда три комнаты возвращали порталом к исходной точке. Множество заговорщиков и недоброжелателей так и потерялись в этом круговороте, умоляя о пощаде правителя.
София же со спокойным благородством неодобрительно глянула в сторону скрывавшегося за стеной Раджеда, словно с легкостью вычислила его. Ее прозрачные насыщенно-синие глаза немо осуждали: «Я ради тебя открыла портал, а ты струсил?»
Где-то порвалась струна, зазвенела трубным гулом. Янтарный льор стиснул в замок пальцы, издав протяжный глухой вой раненого зверя. Ему показалось, что он вновь разрушил свое хрупкое счастье в тот миг, когда оно забрезжило на горизонте немыслимого. Раджед не поверил! А любовь невозможна без доверия, пусть в таком неправильном многострадальном мире подобная убежденность равнялась великому риску, почти подвигу.
София же подошла к стене и спокойно переместилась на потолок, затем вышла в следующие покои, оказавшись на обширном балконе, закрытом стеклянной террасой. Там она остановилась и решительно позвала в пустоту:
– Раджед, я знаю, что ты здесь. Я знаю тайну башни!
Он понял, что, кроме нее, никто не прошел бы это испытание. Но все еще медлил, точно шпион в собственном доме, ночной тать в богатом великолепии башни, где свет просачивался через плотные стекла давно забытой террасы. В белых мраморных вазах-клумбах с лепнинами резных листьев и русалок отцветали желтые розы, опадали хрупкие лепестки, которые поддевал неистребимый сквозняк старинной крепости. Казалось, что вместе с ними с минуты на минуту готовилась упорхнуть и София. Она застыла посреди замершего замка очарованием спокойствия и непосредственности. Однако ее лицо кривилось от негодования.
– Покажись, иначе я уйду! – воскликнула она.
«Снова? Нет… Не знаю, как ты сюда попала… Ловушка? Но ведь… А если навсегда? Нет!» – мысли смешались безумием, загудели бешеным оркестром, отчего перед глазами замелькали разноцветные яркие блики.
– Довольно иллюзий! – выкрикнул льор, возвещая о своем присутствии на всю башню.
Он вышел из-за колонны, цепенея. Она стояла, тяжело дыша от волнения. Раджед медленно подошел, она не оборачивалась, словно теперь устрашившись своих решительных порывов. Рассматривала морозное небо за пределами башни, колыхание фиолетовых облаков, пурпурные лучи закатного солнца и беспредельную каменную пустошь. И вот нерешительно обернулась, лишь слегка, поглядела через плечо, сжимая в руке пойманный лепесток розы.
В глазах ее застыли восторг и страх, неверие в реальность происходящего – все, что запечатлевалось и в его сердце. Не люди – два зеркала, поглощенные отражениями друг друга.
Она полностью обернулась, словно солнце на заре, несмело выходящее из страны вечных сумерек, и улыбнулась ему чуть приоткрытыми полумесяцами розоватых губ.
– София, ты пришла… Неужели это ты? – прошептал едва слышно Раджед.
Она приблизилась к нему, подалась безмолвно навстречу. Льор обнял ее как самое драгоценное сокровище. Руки его дрожали, он весь дрожал, как в ознобе лихорадки, как от тяжелой раны, все еще не веря. Она обжигала своим теплом, прижимаясь к нему, словно тоже не веря, что все происходило в реальности. Их лица искажали то улыбки, то подобие судорог, настолько сильным оказался шок от этой встречи.
– Я… – нерешительно вздрогнул ее голос, будто пламя свечи на ветру. И вся она ускользала. Оплывало воском время, отмеренное для них двоих, для этой встречи. Для всего, для жизни – все стремительно иссякало.
– София… Это после всего, что я… Но ведь ты забыла меня, – сбивчиво твердил он, гладя ее покатые плечи, сминая легкую ткань одежды.
– Забыла? – София счастливо улыбалась, словно ребенок во сне. – Нет… Я слышала каждое твое слово, ловила каждый взгляд.
– Нет, этого не может быть. Почему? Ты не обманываешь? – На миг он отпрянул, но вновь привлек к себе бесценное сокровище, заслоняя от сотен ветров всех миров. – Я ведь и сам непревзойденный обманщик.
– Но я видела, это было чем-то вроде дара, – почти рассмеялась София, ловя кружившие по холодному воздуху золотистые лепестки. – Когда хотела, я могла слышать в голове этот мир и видеть его. Я ощущала его пульсацию. И тебя…
– Как мне поверить тебе? Как поверить, что ты сейчас здесь, совсем рядом?!
– Никто не сумеет заставить поверить. Ты либо веришь, либо нет.
София дернула плечами, но лишь на миг, вновь тая среди сияющей парчи камзола. Солнце и море – сливались воедино жемчуг и янтарь. Ее маленькие руки нежно гладили тонкую ткань его рубашки и вздрагивали, когда натыкались на бугристые следы шрамов, въевшихся в кожу.
– Это слишком невероятно! Прости меня, София! Пожалуйста, прости