Внутренний пиетет к святым образам здесь явно затмевает желание эпатировать, поэтому рисунок он делает достаточно спокойным и полным символики. Где-то вдали виднеются храмы, ангелы, фигура Папы Римского, а в центре туловища Марии помещена красная роза – царица цветов, раскрывшийся бутон которой символизирует красоту жертвенной души, а шипы – ту боль, которую мать Спасителя примерила на себя.
Художники обращаются к Мадонне на протяжении веков, раскрывая разные грани материнства. Казалось бы, один образ, но множество воплощений, призывающих нас не брать на себя слишком много, желая вместить в столь сложное понятие – малое наполнение.
«Мадонна с мистической розой», Сальвадор Дали, 1963 г.
Мать и дитя
Сердце матери – это бездна, в глубине которой всегда найдется прощение.
Оноре де Бальзак
В XIX–XX веках образ приобретает новые воплощения – теперь на картинах появляются не только боги, святые и исторические личности, но и обыкновенные женщины, взявшие на себя миссию матери.
Одна из таких работ – автопортрет кисти французской художницы XVIII–XIX веков Элизабет Виже-Лебрен. Обратившись к биографии мастера, мы сразу отметим ее достаточно смелый по тем временам стиль жизни. После пяти лет брака Виже-Лебрен с дочкой поселилась отдельно. Написав портреты нескольких министров, она удостоилась приглашения от самой Марии Антуанетты. Молодая королева, ровесница Элизабет, обожала развлечения и новые знакомства.
В браке у художницы родилась дочь Жюли. Вопреки нравам времени, Элизабет старалась проводить с ребенком как можно больше времени, рисовала ее и себя вместе с ней, а затем, вынужденная эмигрировать из революционного Парижа в Европу, а оттуда – в Россию, взяла дочь с собой и была с ней близка, несмотря на востребованность и занятость.
Два миловидных личика в духе времени смотрят на нас с портрета, ненавязчиво предлагая любоваться не столько тонкими чертами лица женщины и девочки или их костюмами, соответствующими последнему дуновению ветерка моды, сколько тем единым целым, которое они представляют, нежно обнимаясь. Виже-Лебрен прижимает к себе дочь, защищая от всего мира, Жюли же обвивает маленькими ручками шею матери.
Автопортрет художницы с дочерью, Элизабет Виже Лебрен, 1789 г. / Лувр, Париж
При одном только взгляде на портрет мы понимаем, что героиню и девочку связывают не просто родственные отношения, но настоящая близость. Это вытекает не столько из манеры изображения, сколько из самого факта обращения к данному сюжету. Обратившись к редким случаям автопортретов женщин-художниц, мы поймем, что даже если они позволяли себе запечатлеть собственный лик, то по большей части за работой, с мольбертом и кистью в руке. Это было логичным следствием желания утвердиться на том поприще, где испокон веков профессиональный путь был открыт лишь мужчинам.
Однако Виже-Лебрен, изображая себя неоднократно как мастера своего дела, делает акцент и на другой своей роли – роли матери. Сама того не осознавая, она начинает новую веху в искусстве, которая наберет обороты уже в ХХ веке.
Следующими свое слово сказали художницы, входящие в круг импрессионистов. Берта Моризо создала картину, ставшую символом материнства для французского общества на долгие годы вперед.
На картине «У колыбели» изображена ее сестра Эдма с новорожденной дочерью. Пользуясь своим умением работать с белым цветом и его оттенками, Моризо наполняет комнату светом, легкостью, воздухом. Прозрачная вуаль прикрывает младенца от внешнего мира, а придерживает эту «защиту» мама.
Берта знает свою сестру. Даже будучи счастливой в браке, Эдма постоянно размышляет по поводу своей оставленной карьеры художницы. Удается ли Моризо передать противоречивость чувств той, с кем она выросла и училась живописи? Пожалуй, да.
Героиня картины смотрит на свое дитя с любовью и нежностью, в то же время сквозит легкая грусть, а может быть, даже сожаление.
Эдма сделала свой выбор, однако тот ее немного сдвинул на второй план, закрыв колыбелью, в которой лежит безусловно любимая дочь.
Другая гранд-дама импрессионизма, Мери Кассат, обращается к теме материнства на протяжении всего своего творческого пути, представляя нам женщину за своими каждодневными заботами – купание детей, занятия рукоделием и, конечно, дарование любви членам семьи.
Мэри родилась в Питтсбурге, в США в семье банкира. Дочери миллионера было уготовано беззаботное будущее, однако она выбрала непростой путь художника, на котором сопротивление встречала гораздо чаще, чем поддержку. В юности бунтарка попробовала учиться в Пенсильванской академии изящных искусств, однако ей разрешили посещать занятия только трижды в неделю и только вольной слушательницей. Уроки были скучными, отношение к девушкам со стороны преподавателей-мужчин – снисходительным.
Говорят, во время одного из домашних скандалов она дала обет отказа от семьи и детей. Уехав из США, Мэри поселилась в Париже. Салон несколько раз отклонял работы Кассат (к картинам женщин, у которых не было покровителей в жюри, постоянно придирались), а флиртовать для того, чтобы завоевать внимание, было для Кассат омерзительно.
На одном из портретов мы видим женщину с ребенком на руках – два образа, выступающие на сером спокойном фоне.
Ничего не отвлекает от того, чтобы умиляться тем, как мама держит ножку малыша, а он при этом подставляет ручку для поцелуя.
Зная биографию художницы, в том числе факт ее принадлежности к течению суфражисток и поддержки феминистического движения, мы можем удивиться выбранной тематике. Однако все в духе времени. Кассат обращает внимание на роль женщины, которая хоть и остается вне важных политических постов, не занимается наукой, не выигрывает войны, но выполняет не менее социально значимую роль – жены и матери. Она рожает и воспитывает тех, кто меняет мир.
«У колыбели», Берта Моризо, 1872 г. / Музей Орсе, Париж
«Первая детская ласка», Мэри Кассат, начало ХХ в. / Частная коллекция
«Мать с ребенком на коленях», Паула Модерзон-Беккер, 1906 г. / Музей фон дер Хейдт, Вупперталь
Совсем иное впечатление производит образ, созданный немецкой художницей начала века, Паулой Модерзон-Беккер. Одна из ее цитат отражает общее настроение по поводу женской доли. «В какой ужасный тупик попадаешь, выйдя замуж, – как же трудно это выносить».
Несмотря на то, что Отто Модерзон, тоже художник, был понимающим мужем и достаточно терпимо относился к постоянному нахождению жены в мастерской и верил в ее талант, Паула нуждалась в периодических