26 декабря Наполеон интенсивно работал над восполнением понесенных армией потерь. Речь шла прежде всего об использовании Национальной гвардии, реорганизации артиллерии и развертывании Эльбского обсервационного корпуса и такого же корпуса на Рейне[403]. По всей видимости, 26 декабря Наполеон получил известие о том, что армия покинула Ковно. Особенно он был расстроен дурным поведением гвардии, которая так же, как и вся армия, оказалась подвержена разложению[404].
День 27 декабря не стал решающим. Он, как и предыдущие дни, прошел в ожидании. К позднему вечеру Главный штаб получил сообщение от аджудан-командана Терье, донесение которого помечено 6 часами вечера. Из донесения стало ясно, что сотня прусских «черных гусар»[405], а также польские лансьеры временно заняли Тильзит, отбросив русских драгун и казаков[406], но затем должны были отойти в связи с наличием значительных сил русских на фланге, движением их на Инстербург и Рагнит[407], а также возможностью приближения крупного соединения Витгенштейна. Что касается главных сил Макдональда, то, по мнению Терье, они утром 27-го уже приблизились к Таурогену Сам же Терье решил в ночь на 28-е отойти к Лабиау чтобы, по его словам, «было лучше наблюдать»[408].
В течение дня французское командование, напряженно ожидая известий из района Тильзита, продолжало решать вопросы текущего характера. Так, обсуждались концентрация полков Легиона Вислы, направляемых в Торн[409]; перевод 300 поляков из дивизии генерала Ш. Л. Д. Гранжана X корпуса, прибывших 27-го в Кёнигсберг, в Пиллау, где находилось еще 200 поляков, с последующей отправкой этих 500 человек вместе с остальными тремя польскими полками в Позен[410]; распределение лошадей, отправляемых генералом Бурсье[411]; назначение командиром III резервного кавалерийского корпуса генерала Ж. П. Думерка и другие назначения командиров дивизий и бригад французской кавалерии[412]; расквартирование французской кавалерии в Эльбинге и его окрестностях[413]; эвакуация из Лабиау и мест вокруг него большого количества боеприпасов[414]; отправка прибывающих кавалеристов в Мариенбург, а артиллеристов – в Торн и Данциг[415].
Так как все передвижения остатков армии на Вислу и размещение их там происходили в условиях совершенного беспорядка, Ней потребовал от Бертье издания ряда приказов, которые могли бы помочь навести в этом отношении некоторый порядок[416].
Французское командование, находившееся в Кёнигсберге, 27-го еще не предполагало, что одновременно с приближением к Таурогену и Тильзиту войск X корпуса происходит своего рода «зачистка» русскими войсками пунктов на побережье Балтийского моря – Паланги (Паланген) и Мемеля. 27 декабря оказался помечен рапорт прусского коменданта Мемеля, в котором говорилось, что в ночь на эту дату 600 русских пехотинцев вступили в Паланген, а затем их число быстро увеличилось до 4 тыс. человек, которые начали движение к Мемелю, в то время как войска пруссаков быстро отошли из этого района. В связи с этим комендант Мемеля также решился покинуть город[417]. Судя по всему, он и не собирался эвакуироваться, ибо в тот же день поставил подпись под актом о сдаче Мемеля, которую принял русский генерал Ф. О. Паулуччи[418].
Часть гарнизона Мемеля, которую составляли французы [300 моряков во главе с капитаном 1-го ранга Прото (Proteau)], эвакуировалась оттуда еще накануне и к вечеру 27-го оказалась в Кранце[419](Cranks), представлявшем собой тогда рыбацкую деревушку. Отряд Прото был сильно измотан. Майор Пуссан (?), встретивший этот отряд в Кранце, сообщил в Главный штаб, что Прото подготовил рапорт о ситуации в Мемеле и его окрестностях. Сам же майор написал, что всю местность заполонили казаки, которые уже находятся на подступах к Кёнигсбергу[420].
Общее представление о текущей ситуации, сложившееся в Главном штабе французской армии, дает рапорт Бертье, подготовленный для императора и помеченный 10 часами вечера того дня. Начальник Главного штаба сообщал, что, судя по звукам орудий, которые вели огонь между Тильзитом и Таурогеном, герцог Тарентский находится уже на подступах к Неману, а неприятель поспешно эвакуировал Тильзит. В то же время в районе Инстербурга концентрируются значительные силы неприятеля, состоящие из пехоты, кавалерии и артиллерии. Герцог Тревизский покинул Велау и расположился в Тапиау. Завтра к вечеру генерал Эделе с шестью батальонами своей дивизии, 16 орудиями и маршевым полком в 600 всадников будет в Тапиау. Мюрат, имея такие силы, намерен возвратить Велау и продвинуться к Инстербургу чтобы понять, какими силами неприятель маневрирует по направлению к Кёнигсбергу.
Бертье сообщал, что вчера и 27-го прибыло еще шесть батальонов дивизии Эделе, которые король намерен использовать в зависимости от обстоятельств.
Начальник Главного штаба еще раз напомнил, что I, II и III корпусов в реальности на данный момент более не существует.
Рапорт завершался словами о том, что «мы узнали с большим удовольствием о приезде Вашего Величества в Париж 18-го» и что вплоть до настоящего момента Главный штаб находится в согласии (à être contents) с пруссаками[421].
В Париже 27 декабря (это было воскресенье) император принял на площади Каррузель большой парад. Затем состоялись месса, прием в Тронном зале. Вечером Наполеон вместе с Марией-Луизой посетил Императорскую академию музыки и слушал оперу «Освобожденный Иерусалим». Публика рукоплескала императорской чете[422].
Утром 28 декабря авангард X корпуса вступил в Тильзит. Однако в Кёнигсберге об этом узнают не скоро. Еще в 10 часов вечера 28-го Бертье будет писать императору что у него нет каких-либо новостей непосредственно от Макдональда. Согласно сообщениям жителей, отметит Бертье, герцог Тарентский еще где-то в четырех лье от Немана[423]. Мюрат же сообщал, что Макдональд в двух лье от Тильзита на правом берегу Немана[424].
Утром 28-го Мюрат в Кёнигсберге провел смотр 2-й бригады дивизии Эделе и остался совершенно доволен внешним видом ее солдат. Вскоре после смотра он отправил бригаду в Тапиау дабы та присоединилась к 1-й бригаде. Эделе было приказано возвратить Велау который, как считалось, занимает не более 150 казаков, хотя в Гумбиннене и Инстербурге, полагал Мюрат, их значительно больше; в то же время там еще не показалась пехота. Более того, говорят, что Витгенштейн в Георгенбурге, хотя он, Мюрат, так не думает[425].
В своем рапорте Мюрат особо остановился на том, как стоит вести себя французской армии на прусской территории, дабы не очень сильно раздражать местных жителей: платить ли полностью за все, что армия забирает, либо проводить реквизиции. Король Неаполитанский безусловно высказывался за первый вариант, ибо в