Бертье сообщал о множестве больных, среди которых генералы Эбле и Аксо, но надеялся, что через несколько дней они смогут возвратиться к службе.
Мюрат, писал Бертье, весьма обеспокоен, что не может осуществить серьезную диверсию для оказания помощи герцогу Тарентскому Не менее чем через три дня только можно будет собрать здесь 9 батальонов. Но и эти батальоны состоят из молодых людей, которые еще не стреляли из ружья, и король страшится, что они не выдержат атак кавалерии.
Важно, отмечал Бертье, что совершенно изменилась система обороны этих мест. Более нет рек, каналов, залива Фришес-Хафф[332], ибо все замерзло. Так что теперь большой заботой стало обеспечение хорошей защитой Пиллау[333].
Насколько Мюрат был озабочен хотя бы минимальным восстановлением боеспособности кавалерии и в целом восстановлением конского состава, говорят два его письма к Бертье за этот день. В одном из них король Неаполитанский попытался подробно проанализировать возможности депо кавалерийского ремонта, находящихся в относительной близости от театра военных действий, и перечислил имеющиеся кавалерийские части и подразделения[334]. В другом указал на особую важность в деле борьбы с казаками польских кавалерийских частей.
Бертье сообщал, что приказал отправить из кёнигсбергского гарнизона несколько сот прусских пехотинцев в Лабиау имеющий важное значение для контроля истоков реки Деймы и путей, связывающих Кёнигсберг с Тильзитом[335].
К 24 декабря относится письмо Бертье к маршалу Ожеро по поводу перспектив концентрации в Магдебурге 560 жандармов[336].
В тот день из Эльбинга к Бертье ушло письмо генерала Бурсье, отвечавшего на предыдущий запрос начальника Главного штаба от 22 декабря. Бурсье сообщал, что в различных депо кавалерии имеется 1500 лошадей, помимо 1 тыс. кавалеристов, которые уже находятся в пути (считая 670 человек из депо в Эльбинге, ранее отправленных по дороге на Кёнигсберг)[337].
В тот день комендант Эльбинга дивизионный генерал Байе де Латур сообщил Бертье, что город переполнен множеством военных самых разных войск и множеством больных. Из огромного числа генералов, которые оказались в Эльбинге, мало кого можно реально использовать для приведения войск в порядок. Тем не менее, писал комендант, через Эльбинг на Кёнигсберг движется 7-я временная бригада численностью 2384 человека, а в самом городе разместилась артиллерия 30-й пехотной дивизии в составе 269 человек, 200 лошадей и 16 орудий[338].
Предположительно 24 декабря император получил сообщение[339] о том, что французская армия покинула Вильно[340]. Император тотчас послал за Коленкуром и поделился с ним этим известием. Обершталмейстер, со своей стороны, показал императору письмо генерала А. А. де Салюса, шталмейстера, оставшегося при Главной квартире в армии, в котором излагались детали этого бегства. Наполеон был крайне недоволен и раздражен[341].
В течение дня император занимался приведением в порядок частей кавалерии и полков гвардии. Пытался всячески активизировать деятельность генерала Бурсье. Отдал распоряжения насчет соединения оставшихся кадров гвардейских полков – как пехотных, так и кавалерийских, вышедших из России, с теми, которые оставались в тылу (особое внимание уделил гвардейской кавалерии, центром организации которой должен был стать Майнц), и приведения в порядок артиллерии и обоза[342].
В письмах Наполеона к военному министру Ф. Ж. Г. Кларку речь шла о формировании и переброске отдельных батальонов, о назначении генерала Эбле начальником артиллерии Великой армии, а генерала Аксо – начальником инженеров[343]. В пространном послании министру военного снабжения Ж. Ж. Лакюэ Наполеон предложил свои подсчеты в отношении конского ремонта, необходимого для восстановления потерь в лошадях во время похода в Россию[344].
Несмотря на энергичную деятельность Наполеона, его гигантской и, казалось бы, хорошо отлаженной машины управления империей, в том числе настроениями ее жителей, последствия краха Великой армии в русском походе начали уже сказываться. Наряду с возникшими сомнениями Вены и Берлина в необходимости и дальше безоговорочно следовать в фарватере французской политики, раздраженностью и даже нападениями на отступавших наполеоновских солдат в восточных землях Пруссии, заметно усиливалось брожение и на присоединенных к собственно Франции территориях.
К 22 декабря относятся два сообщения, поступившие командующему 32-м военным округом Ж. Ф. Карра-Сен-Сиру касающиеся настроений жителей Гамбурга и Бремена. Как известно, в 1811 г. Гамбург и Бремен были присоединены к собственно Франции, став центрами департаментов Устье Везера (Бремен) и Устье Эльбы (Гамбург). Генерал-комендант (le général commandant) департамента Устье Везера докладывал, что вчера в Бремене стал известен 29-й бюллетень Великой армии, который свидетельствовал о значительных потерях, понесенных в России, что сразу породило множество слухов. Комендант прямо писал, что антифранцузские настроения, и ранее существовавшие среди жителей Бремена и всего департамента Устье Везера, сейчас явно усилились. Он предлагал эти «слухи» игнорировать, создавая видимость благополучного для французов хода событий[345].
Почти ту же информацию о возможности подобной реакции местного населения на 29-й бюллетень передавал и командир 10-й (?) бригады Национальной гвардии, находившейся в департаменте Устье Эльбы (с центром в Гамбурге)[346].
О беспокойстве в отношении настроений местных жителей сообщало Карра-Сен-Сиру в те дни и руководство Люнебурга, еще одного ганзейского города[347].
Весь день 25 декабря штаб Великой армии судорожно ловил сведения, относившиеся к действиям неприятеля, и безуспешно ожидал новостей о продвижении корпуса Макдональда. Мортье, находившийся вместе с гвардией с 24 декабря в Велау отправил в Кёнигсберг, по крайней мере, три рапорта. Так, герцог Тревизский, узнав о движении неприятеля, сообщил в Кёнигсберг, что утром 25-го русские в числе 800 кавалеристов вступили в Инстербург. Более того, стало известно, что казаки уже в 2 лье от Инстербурга по дороге на Велау, и Мортье был озабочен скорейшей отправкой конвоя с больными[348]. Маршал напоминал, что вся его кавалерия исчисляется 75 кавалеристами, если считать легкую кавалерию гвардии, но не принимать в расчет егерей и кирасиров[349]. Герцог Тревизский сообщал, что если он получит приказ от Бертье занять позицию в Тапиау[350], он это сделает, выступив туда завтра в 6 утра. Но, с другой стороны, намерение короля заключается в том, чтобы отправить гвардию в Эльбинг, для чего он должен будет избрать дорогу на Фридланд и Эйлау[351].
В одной архивной папке с документами, помеченными 25 декабря, оказался и обрывок письма (черновик?), явно относящегося к сообщениям Мортье для Главного штаба. В нем говорилось, что партия врага в 1000 кавалеристов прошла тем утром в