Через 30 минут Люсильда выбежала на улицу. Выглянув в окно, я обнаружила черный внедорожник вдали от нашего дома: ее мать привезла купленную пиццу и огромный стакан газировки со льдом. Когда мать отъехала от дома, девочка зашла с большим пакетом издающей аромат еды и прямиком направилась в комнату.
– Ты не хочешь поесть за столом? – успела спросить я. Она чуть задержалась, чтобы ответить:
– Нет, я поем в комнате, – и со смущенным лицом продолжила путь.
Был непонятен их стиль жизни и режим питания, но спорить или что-то доказывать было не в моих правилах. С того раза младшая дочь Дина еще несколько раз оставалась в нашем доме по одному или несколько дней, но ни разу не села с нами за стол. Даже Дин уговаривал пообедать со всеми, но она предпочитала есть снеки и картошку фри одна, на своей кровати.
Дин не давал ей такой свободы, как мать. Жить с нами для нее означало – находиться под постоянным контролем отца, не спать у подружек и не встречаться с парнем.
Я была не против ее проживания с нами и, видит бог, всячески старалась наладить контакт с девочкой, но разница менталитетов, устоявшийся годами уклад жизни, воспитание и взросление совершенно отличались от того, что прививалось Ванессе. В душе я понимала, что уже слишком поздно ее перевоспитывать, как бы Дин об этом ни мечтал, нужно было ее родить, чтобы привить свой менталитет.
Через 5 дней Люси не выдержала пребывания в пространстве одной комнаты и попросила Дина отвезти ее к близкой подруге, у которой и так проводила большую часть жизни. Домой к матери, где постоянно царили скандал и атмосфера сумасшедшего дома, она не хотела, но и оставаться с нами уже не могла: ей было скучно, и наш уклад слишком отличался от того, к чему привыкла.
К лету 2021 года Люсильда закончила 12 класс и с радостью уехала из материнского дома в Уилмингтон, город на Атлантике, куда поступила в колледж. Наконец, Дин был свободен от роли телохранителя, и мы могли планировать переезд на океан. Мы начали выбирать будущее место проживания и дом на берегу, но последовавшие осенью события не позволили осуществиться планам.
Матильда
Худой, щуплой, низкого роста с писклявым голосом старшей дочери мужа на момент нашего знакомства был 21 год. В их семье она была единственной мелкой женщиной, разве что бабушка Мелани была похожего телосложения.
После первой встречи, когда Мэтти заезжала к нам за ноутбуком, мы встретились довольно скоро: она снова забегала что-то забрать, но с тех пор стала бывать чаще. Думаю, после двух встреч убедилась, что я не монстр и не падшая женщина (именно так меня описывала ее мать, о чем я узнала позже), а вполне нормальная дама, с которой можно и шутить, и по душам поговорить. Мы быстро нашли общий язык: она не была скована и закрыта, как младшая сестра. Говорили на разные темы: от бытовых мелочей – до достопримечательностей штата. Потеряв два года после школы на ничегонеделание, она поступила в местный универ на один из гуманитарных факультетов, параллельно работая в хорошей компании и зарабатывая неплохие деньги.
Дин всеми силами старался внушить дочери, что образование играет важную роль в жизни человека, тем более, в Штатах оплата труда поднималась прямо пропорционально уровню престижности диплома. Наконец, она ментально созрела и поступила в вуз в год нашего с Ванессой приезда.
Их мать считала учебу чем-то лишним, ненужным. Сама бросившая школу в старших классах, Кикимора не ударяла пальцем о палец, чтобы содействовать послешкольному обучению дочерей: всей бумажной волокитой занимался Дин. Он платил за обучение (через 3 года младшая тоже поступила в колледж), ставил подписи на чеках, собирал необходимые справки.
Дин рассказывал, что старшая дочь очень вспыльчива и, якобы, горячей кровью уродилась в него. Со временем я убедилась, что ее буйный нрав – не что иное как недостаток воспитания и отсутствие манер. Впрочем, с кого было брать пример? Образцом для подражания и эталоном нравственности для нее всю жизнь оставалась мать.
Конфликт
Я выкладывала в инстаграм* наши с Дином фото и видео из поездок по стране, скрывать было нечего. Обе дочери мужа следили за моими соцсетями – площадка давала возможность переводить на английский все, что пишу. Как оказалось, их мать все это время тоже неустанно шпионила через секретный аккаунт. Я не возражала против Мэтти и Люси, с которыми, как мне казалось, была в хороших отношениях, но не знала про Кики Адамс. Однажды бывшая дала об этом знать.
На третий год брака я на страничке завела речь о количестве больших людей в Америке, объясняя это неправильным питанием и неактивным образом жизни. Историю подкрепила фотографией случайной американки с лишним весом, взятой в свободном доступе на просторах интернета. Люсильда усмотрела в этом наезд на ее склонное к полноте тело: то ли женщина напомнила ее саму, то ли за державу стало обидно, но произошло то, что произошло. Инцидент имел эффект разорвавшейся бомбы.
Люси узрела в контенте попытку унизить и оскорбить ее достоинство (по прошествии времени мне кажется, им просто хотелось эмоциональной разрядки в виде новой драмы) и восприняла это как личное оскорбление. Бывшая жена, искавшая “компромат”, наконец, нашла его и решила отыграться на нас с мужем за уязвленное самолюбие в прошлом (не могла простить, что Дин не принял обратно после всех измен). Будучи на подхвате, с развевающимися на ветру волосами понеслась звонить и сообщать “страшную” новость другим членам семьи: старшей дочери, не менее ужасной скандалистке, и сожителю-…ополизу. Мымре не терпелось выместить зло на счастливой парочке “Дин и Таня” – все это поведал Дин.
С его слов, Кики Адамс только и ждала момента, чтобы испортить его отношения со мной и с детьми, потому что без драм не могла жить, ими она подпитывалась.
Наконец, огонь разгорелся: Люсильда позвонила Дину и со слезами в голосе начала жаловаться.
– Дэ-эд, – начала она, протяжно выговаривая “э” (“папа” на английском). – Твоя жена только что в соцсетях назвала меня “толстушкой”, – и разревелась в трубку.
– Что-о? О чем ты? Она не могла такого сделать.
– Да… посмотри сам… – непрерывно плакала она.
Дин был сам не свой. Пообещав дочери разобраться с инцидентом и перезвонить позже, он зашел в компьютерную комнату, где сидела я. Нервный от напряжения и волнения, с учащенным дыханием,