– Ты что-то постила в интернете про полных женщин? – Он еле сдерживался, я редко видела его таким.
– Да. А что? – Я смотрела на мужа и осознавала, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Сердце тревожно забилось: в последний раз мы ссорились полгода назад, а тут он был уж очень воинственно настроен.
– Люси говорит, что ты ее оскорбила. – Было видно, как вздымается его грудь. Он держался за ручку двери комнаты и смотрел прямо на меня, требуя ответа.
– Как оскорбила? При чем здесь Люси? Я о ней ничего не писала.
Я была не только донельзя удивлена, но и возмущена: с чего бы мне писать плохо о девочке, которая на год старше моего ребенка? Ранить чувства дочери мужа означало оскорбить мужа, что не приснилось бы ни в одном кошмарном сне.
От глупой клеветы снова запахло абсурдностью и несправедливостью, прямо как тогда, когда Дин обвинил в попытке пойти в спортзал флиртовать с мужчинами. Но в этот раз все, навеянное страдающей паранойей Кикиморой, происходило намного драматичнее и нелепее.
– Ты могла бы показать мне ту историю, где пишешь об этом? Пожалуйста, – продолжил Дин, едва сдерживаясь. Он старался говорить мягче, чтобы не казаться грубым, отпустил ручку двери и пытался успокоить гнев. Ощущалось, что ему было крайне нелегко говорить на эту тему и хотелось побыстрее закрыть досадный диалог, но предстояло еще объясняться с вопящими по телефону дочерьми.
– Да ради бога! На, смотри! – недовольным голосом произнесла я и нервно открыла инстаграм* на телефоне. На фото, взятом из интернета, красовалась полная женщина со спины, а снизу мной было подписано: “Людей с ожирением очень много в Америке”.
– Ты можешь удалить это фото? Пожалуйста, – попросил Дин.
– Зачем? Я же никого не оскорбила! – оправдывалась я, ощущая полный абсурд. Дин попросил более настойчиво:
– Я прошу тебя, просто удали фотографию, – произнес муж, снова взявшись за ручку двери и смотря серьезным взглядом. – Я всего лишь хочу закрыть этот неуместный конфликт, возникший по недоразумению. – Низкий голос мужа звучал с надрывом. Думаю, зная своих чад и до чего они могут дойти, он пытался оградить меня от дальнейших неприятностей. – Таня, пойми, я люблю тебя и люблю дочерей! А ты предлагаешь сейчас разорваться между вами?
Через несколько минут к скандалу подключилась старшая дочь, она позвонила из дома матери. Дину выпало выслушать от нее словесный понос вместе с ругательствами, Матильда проклинала на все лады:
– Да как она смеет такое писать о Люсильде? Кто она такая? Что она себе позволяет? Она живет в нашем доме бесплатно, на всем готовом, да еще и оскорбляет нас, твоих детей.
– Не смей так ее называть! – Муж был в ярости от услышанного и быстро прошел в нашу спальню. Одной рукой он держал мобильник, другой заперся изнутри. Я слышала громкий разговор через закрытую дверь. – Она живет в моем доме, и она член нашей семьи! Ты поняла меня? Она ничего не постила про Люси! Она писала о плохой еде и проблеме лишнего веса в Америке.
– Погоди она у меня, – кричала в трубку Матильда, – сейчас я приеду к вам в дом и покажу ей, где раки зимуют.
Нравственные ценности позволяли этой девице, не знавшей уважения ни к старшим, ни к младшим, без зазрения совести угрожать по телефону женщине, жене мужа, в два раза старше ее. Впрочем, откуда было взяться порядочности, когда твоя мать – Кикимора.
Я слышала, как муж в комнате бил кулаком в стену – таким не видела его никогда. “Это как же родные дочери могли довести до такого состояния?” – испуганно подумала я. Было ощущение попадания на чужое шоу, в котором меня не должно быть, и было жаль мужа, который вынужден терпеть все это потому, что они его плоть и кровь. Если дочери могли поднять такой душераздирающий вопль по надуманной причине, то я боялась предположить, что за помойку они приготовят в следующий раз, если повод окажется более серьезным. Я как в воду глядела.
Еще через 10 минут она и сестра подъехали на джипе к нашему дому, полные намерения наказать плохим словом супругу отца. Дин решительной походкой вышел к ним навстречу, жестко захлопнув входную дверь за собой. В этот момент он напоминал большого, свирепого зверя, на пути которого лучше не стоять. Но я точно знала, что мне он никогда в жизни не причинит зла.
Его долго не было: Дин сидел в машине целый час и убеждал сумасбродных дочерей, что у его жены не было злого умысла. Его младшая дочь была более покладистой и добрым сердцем пошла в отца, но многолетнее влияние и воспитание матери сказывались и на ней: она звонила и жаловалась отцу по мельчайшему поводу, а он бежал расхлебывать ее проблемы. В машине она сидела молча и только всхлипывала.
Зато все это время старшая, которой на тот момент исполнилось 24, размахивала кулаками и, как полоумная, истошно визжала. Невоспитанностью и хамским поведением она была вторая Кики Адамс, хабалка и стерва.
Такова была судьба Дина: прожил много лет с сумасшедшей женщиной, от которой, наконец, избавился, но приобрел такую же сумасшедшую дочурку в лице Матильды Адамс.
Из принципа не хотелось идти на поводу у взбалмошных девиц, которые вообразили себя пупом земли и решили манипулировать отцом, нашими отношениями с Дином и свободой моего самовыражения в блоге.
“Кто им дал право управлять моей жизнью? – возмущенно вопрошала про себя. – Это что же, теперь придется спрашивать разрешения на написание постов у этих девах? Не дурдом ли это?”
У меня все кипело внутри, сердце бешено колотилось. Эти королевы драм могли вывести из равновесия любого, даже самого спокойного удава.
Немного успокоившись, я трезво рассудила: “Как же тяжело приходится Дину с такими дочерьми, это же наказание! От них не сбежишь, не спрячешься, они родная кровь, шантажируют его разрывом отношений и слезами. И придется терпеть их всю жизнь, а главное – их придется терпеть мне, потому что они дети любимого мужа. Он боится потерять их любовь и доверие, которое так долго налаживал. Если бы они не были его дочерьми, никогда в жизни не подпустила бы их ближе, чем на 1000 километров!”
Я все взвесила и решила, что не буду портить отношения с мужем в угоду сумасшедшим девицам и их матери, он не заслужил такого обращения. А Дин, оказавшись меж двух огней, конечно же, винил в произошедшем себя.
Тогда я поняла, почему Дин так сторонился американских женщин: представила, какие трагикомедии разыгрывались у