Он застывает на пару секунд, а потом хрипло смеется, привлекая к себе взгляды. Он продолжает смеяться, когда протягивает Дасом свой телефон, чтобы та вбила в него свой номер, и не может остановиться, даже когда они садятся в машину, а он – смотрит в окно и видит сестер, позади которых розовым горит клумба с космеей. Улыбка тлеет медленно, но верно – прямо как космея, что живет почти до ноября, но затем стремительно увядает. Мингю глядит через окно на цветы, на Давон, на Дасом. Показывает последней большой палец, мол, все в порядке, а та закатывает глаза и утыкается в свой телефон.
«Я отправлю поисковый отряд за твоей душой, если ты реально решишь протянуть ласты».
Мингю смотрит на это сообщение в катоке целую минуту, а потом теряет равновесие, когда машина делает поворот. Тело кренится вбок, заваливается на Чонхо, а после голова ложится точно на его колени. Мингю не хочет двигаться – он закрывает глаза и стискивает ладонь, которая лежит на чужом бедре. Глубоко вздыхает и расслабляется. И так хорошо, господи, почему настолько хорошо? И почему так не может быть всегда.
Он чувствует, как в его волосы зарывается чужая рука. Как пальцы перебирают пряди, путают их между собой. Мингю хочет перевернуться, чтобы увидеть лицо Чонхо, но сил совсем нет, поэтому он лишь немного приподнимается, позволяя чужим пальцам скользнуть точно по его лбу. Он улыбается. Он улыбается и хочет провалиться в пустоту, навсегда запомнив это ощущение.
– Чонхо.
Он приоткрывает глаза через вечность, кажется; узнает голос Дахён.
– Да? – Тот осторожно ворочается, чтобы не разбудить Мингю, который спит на его коленях.
Дахён не спешит с ответом, явно сосредоточив свое внимание на дороге, но Мингю почему-то знает, что дело совершенно в другом. Он кусает щеку изнутри и пытается выровнять дыхание, чтобы ничем себя не выдать.
– Ты… – Женщина спотыкается в словах и замолкает; молчит несколько секунд, а затем он слышит, как та дергает ремень безопасности. – Он так тебе дорог…
– Да, мам. – Мингю чувствует, как чужая рука сжимает его плечо. – Бесконечно.
Он зажмуривает глаза так сильно, что под веками пляшут белые светлячки. Кусают темноту и умирают в вакууме. Пальцы дрожат, но он из последних сил сохраняет спокойствие, не позволяя себе дернуться ненароком. Чужая ладонь продолжает сжимать его плечо.
Дахён молчит пару минут, а затем Мингю слышит тихое:
– Все будет хорошо. Когда-нибудь – обязательно. Нужно уметь ждать. Поэтому… – она делает паузу, – поэтому жди. А я… Мы рядом. Мы рядом, Чонхо.
Мингю понимает, что глазам больно от того, с каким усилием он пытается сдерживать слезы. Они выжигают глазницы, так и не найдя выхода. Больно. Так больно, что умереть и вправду проще, чем терпеть эти бесконечные цунами внутри, которые сметают хлипкие шалаши на побережье сердца.
– Береги себя.
Дахён крепко обнимает его, когда они выбираются из машины. Мингю упирается подбородком в ее плечо и криво улыбается, не зная, куда деть руки. А ему протягивают маленький прозрачный пакетик, в котором он видит серьгу кольцом с тонкой цепочкой, заканчивающейся маленькой звездой. Моргает удивленно, так как вспоминает, что точно такие же носила Дасом.
– Она очень стеснялась, поэтому попросила меня передать тебе. На удачу. – Дахён вкладывает серьгу Мингю в руку и зажимает его ладонь своими пальцами. – Пусть все будет хорошо. Я верю, поэтому ты тоже верь.
– Спасибо.
Он сжимает в руке чужую сережку и дрожит, потому что эмоций, которые вдоль ребер горячим струятся, много слишком. А Мингю – Мингю мало. Его настолько мало, что еще секунда – и просто разорвет на атомы.
Чонхо молчит, когда они заходят в квартиру. Чонхо молчит, когда вешает ошейник Куки на крючок. Чонхо молчит, когда кладет рюкзак на диван в гостиной. Чонхо молчит, но Мингю все равно слышит, как он кричит так, что перепонки рвет. Слышит, но молчит уже сам, потому что сказать ничего не может.
– Ты… – Чонхо замирает вполоборота, не смотрит на Мингю совсем, а тот застывает весь от и до, потому что нутром знает и чувствует, что последует дальше. – Ты должен вернуться.
Не вопрос. Не попытка узнать, почему и как. Утверждение лишь. Твердое и разумное. Мингю цепляется рукой за спинку стула и медленно садится на него, опуская взгляд в пол. Так вот о чем Чонхо думал все это время. Он все понял. Он просто понял.
– Нет. – Мингю соскальзывает со стула, едва успев сесть, и отходит на пару шагов. – Я не должен. Никуда не должен вернуться. Нет.
– Мингю.
– Нет.
Он идет к окну на кухне, хватает почти пустую пачку сигарет, брошенную на подоконнике еще несколько дней назад, и закуривает. Думает, что никотиновая ломка, внезапно сошедшая на нет, перекроет все остальное, но не выходит. Мингю давится дымом и тонет взглядом в тлеющем лиловом небе, которое полыхает на закате, и хочет стать одним из тех рваных мятных облаков, растворяющихся на горизонте.
Мингю курит третью сигарету подряд, когда Куки хватает зубами его штанину и тянет на себя. Он смотрит на пса, давит грустную улыбку, а затем таращится на дверь, ведущую в чужую комнату. За которой скрылся Чонхо, так и не сказав ни слова в ответ на его «нет».
Мингю не знает, сколько времени проходит, – он не смотрит на часы, не пытается прочувствовать уходящее время. Он просто сидит на подоконнике и глядит пустым взглядом в сторону ночного города.
А потом срывается в ванную, когда к горлу подкатывает спазм. Резко захлопывает за собой дверь и давится кашлем в руку, всеми силами пытаясь его заглушить. Слабость сковывает все тело; в любой другой момент Мингю бы просто сполз на пол и позволил себе отключиться, но он смывает салфетки, испачканные в красном, через силу пьет воду из-под крана и выходит наружу. Падает на диван в гостиной и глядит в стену. Чувство такое, будто ждет конца. Чувство такое, что конец уже его сожрал с потрохами, не выплюнув на финише даже кости. Чувство такое, словно…
– Пожалуйста.
Мингю поворачивает голову и видит Чонхо, который садится рядом. Садится медленно настолько, что Мингю слышит каждую ноту,