Ахмет-бек спешил исполнить желание султана, надеясь на легкий успех. Подошедшие к Ахалциху отряды, зная о малочисленности сил русских, рассчитывали с ходу взять крепость. 20 тысяч аджарцев ворвались в предместья Ахалциха, где все жители-мусульмане поддержали их. Не теряя времени, Ахмет-бек сделал отчаянный приступ к крепости; но гарнизон русский не дремал и, под начальством генерала Бебутова, встретил неприятеля с мужеством, достойным кавказских войск. Особенно активно действовала артиллерия, громившая турок на подступах к крепости, внеся в их ряды замешательство. Через полчаса самого дерзкого и упорного нападения штурм был отбит. Будучи отбитыми русскими от главных стен крепости, турки захватили предместья и занялись их грабежом, наводя ужас на население. Ахмет-бек удовлетворил свое мщение на жителях предместий, истребляя их мученической смертью. Положение Ахалциха было самое критическое: турки 12 дней держали крепость в теснейшей осаде, устраивая ложементы и батареи, ежедневно производя сильную канонаду и стремясь отрезать воду; трехтысячный отряд с двумя пушками стал при выходе из Боржомского ущелья для недопущения помощи. Гарнизон, состоявший из 1200 человек, героически переносил все трудности. Не только слабые, но и больные не отказывались от службы. Ахмет-бек неоднократно требовал сдачи, уверяя, что подходящая помощь разбита. Известий из Грузии не поступало, потому что лазутчики перехватывались. В то же время настойчивость неприятеля давала осажденным надежду, что помощь близка.
Войска действительно пришлось собирать в сложных условиях. Из-за удаленности они подходили к Ахалциху в разное время. Так, когда Бурцев подошел к Ахалциху, то Муравьев еще находился на переправе через реку Куру. Тем не менее вскоре подошли и остальные воинские части, посланные в помощь Бебутову, которыми командовал Муравьев. В их составе были два батальона Грузинского гренадерского полка, Крымский пехотный полк, два батальона Херсонского гренадерского полка, 8-й пионерный батальон.
20 тысяч турок с разных сторон вошли в предместья Ахалциха. Все мусульманское население приняло их сторону, и неприятель, не теряя времени, немедленно устремился на приступ крепости. Турки среди глубокого мрака взбирались на стены. Беспорядочные массы их таяли, но новые толпы сменяли павших – и нападение не ослабевало. Полчаса гарнизон был в страшной опасности. К несчастью, крепость не имела вовсе фланговой обороны, и весь огонь ее был только фронтальный. Много помогли, впрочем, в это время пудовые бомбы, найденные при взятии крепости; их стали бросать за стены, и взрывы их, покрывая своим грохотом батальонный огонь, несколько охлаждали яростный натиск врагов. Попытка взять крепость с налета, не давая гарнизону опомниться, не удалась; турки отхлынули наконец от стен, и толпы их засели саженях в пятидесяти, в ближайших домах, располагавшихся амфитеатром.
Между тем внутри самого города шла не менее ожесточенная битва. Там христиане, запершиеся в караван-сарае, встретили было турок ружейным огнем, но караван-сарай был взят штурмом, и мужественные защитники его были вырезаны все до последнего. Тогда начался грабеж. Истреблялись преимущественно дома христиан; но в порыве алчности аджарцы не всегда щадили своих единоверцев, и между ними и жителями не раз происходили кровавые стычки, грозившие перейти в общую междоусобицу. Так прошла страшная ночь, и рассвет 20 февраля открыл глазам зрителей поразительную картину. За почерневшими от дыма зубцами крепости толпились группы солдат, сурово смотревших с высоких стен цитадели на волнующиеся в городе толпы неприятеля. На их энергичных загорелых лицах виднелась решимость и привычка к бесстрашной встрече со смертью. Внизу, под самой стеной, за невысоким каменным барьером, толпились сотни две женщин и часть мужчин, успевших бежать из предместий под защиту русских выстрелов. С отчаянием во взорах, с ужасом на лице, они взывали к солдатам о спасении; многие из них держали в руках распятия или иконы. Вдали слышались исступленные вопли жертв, попадавших под нож или зверское насилие турок. Все пойманные женщины были поруганы и забраны в плен; мужчин предавали мучительной смерти: их выводили по нескольку человек на плоские крыши домов и на глазах гарнизона медленно кололи кинжалами. Стон и дикие крики, стоявшие в воздухе, покрывались грохотом крепостных орудий и перекатной дробью ружейной перестрелки. Было ясно, что та же участь неминуемо должна постигнуть и тех несчастных, которых отделяла от русских одна крепостная стена и которые напрасно молили о помощи. Отворить крепостные ворота было невозможно. Солдаты просились на вылазку. Но судьба этой вылазки была весьма сомнительна, и чувство человеколюбия должно было умолкнуть перед чувством долга. Князь Бебутов должен был беречь своих отважных солдат и их силы до более решительной и важной минуты осады.
В середине дня резня прекратилась. Неприятель отдыхал, и только шайки мародеров продолжали грабеж в отдаленных кварталах. Но из-за ближних домов пальба по крепости не прекращалась. И хотя солдаты успели уже примениться к неприятельским выстрелам, но время от времени пули попадали то в одного, то в другого. В результате двенадцать человек было убито и двадцать четыре ранено.
В одиннадцать часов утра генерал Бебутов созвал военный совет с участием начальников частей, ротных командиров. На нем обсуждался вопрос: следует или не следует сделать вылазку, чтобы выбить неприятеля из ближних домов и очистить эспланаду. К этому склонялись даже солдаты, наблюдавшие из крепости за тем, как мародерствовали, занимались грабежами и уничтожением людей турки. Большинство участников совета склонилось к тому, чтобы выжечь город и уничтожить опасное соседство осаждавших. Генерал Бебутов внимательно слушал собравшихся и не спешил принимать решения. Выступая, начальник артиллерии штабс-капитан Горачко сказал: «Вылазка вовсе не соответствует нашему положению. Войска при самом выходе из крепости встретят сильнейшего неприятеля и должны будут вступить в рукопашный бой на самом тесном пространстве. В случае неудачи или придется пожертвовать всеми высланными людьми, или, спасая их, доставить туркам возможность ворваться в крепость вместе с отступающими. Прикрыть ретираду картечью и ружейным огнем, не поражая в одно и то же время своих, – нельзя. А потеря двухсот пятидесяти или трехсот солдат из тысячи ста человек гарнизона будет для нас гибельна».
В итоге вылазка была отменена. Решено было заложить пустые амбразуры мешками с землей и устроить хоть какое-нибудь прикрытие для людей, стоявших на стенах крепости. Из сотни пушек крепостной артиллерии 20, большого калибра, передали в