Неожиданно в полночь деревня огласилась ружейными выстрелами, криком и гамом. Это шайка напала на карапапахов. Расчет был на то, что они смогут их уничтожить сонными. Но этого сделать не удалось. Карапапахи, хорошо зная разбойничьи повадки, были начеку и не дали захватить себя врасплох. Прежде всего, они бросились спасать своих лошадей и выручили всех, кроме тринадцати, затем, пробиваясь сквозь толпу, преграждавшую им дорогу, успели собраться к дому своего командира Сулеймана-аги. При поверке людей оказалось, что из двухсот человек недоставало только семи. Но, где они находились, для всех осталось неизвестным. Главное состояло в том, что отряд был в сборе и мог дать организованный отпор нападавшим.
В темноте, в незнакомых условиях карапапахи до рассвета храбро отбивались, не зная, сколько против них действует людей. Когда стало светло, то они увидели перед собой шайку в полтысячи человек. Понимая, что во враждебной обстановке им не удержаться в Цурцкаби, они в полном порядке отступили в соседнюю деревню и там в более благоприятных условиях приготовились к новому бою. Однако руководство отряда неприятеля, подсчитав свои потери за ночь, которые оказались немалыми, и прикинув возможное дальнейшее развитие событий, поняло, во что может обойтись продолжение боя, уклонилось от него и увело отряд в горы.
Сам по себе факт был возмутительный, он требовал сурового наказания жителей селения Цурцкаби. Однако генерал Бебутов решил не накалять и без того сложную обстановку, отнесся к поступку цурцкабцев снисходительно, и жители остались не наказанными. Да для наказания у начальника пашалыка не было и сил. Кроме того, у него не было возможности выявить виновных, а наказание без разбирательства он считал вредным, поскольку это могло настроить против русских и тех, кто к ним относился доброжелательно. Такой снисходительный подход начальника пашалыка не остался незамеченным со стороны населения, которое видело, что он не собирался ему мстить и проявлял о нем заботу.
Генерал Бебутов понимал, что население, проживавшее на территории пашалыка, друзьями России он не сделает. Но для него важно было, чтобы жители пашалыка не были, по крайней мере, врагами. И происшествие в селении Цурцкаби было практически единственным, направленным против русских. Генерал много ездил по пашалыку, встречался с почетными людьми, был с ними очень любезным, бывал в домах не только знатных, но и простых людей. Всех поражало, что сераскир, большой начальник, так просто ведет себя по отношению к населению.
Русские обосновались в Ахалцихе, как дома, не тревожась особенно изолированностью положения, но все время были настороже. Погода стояла снежная, но теплая, и только в горах бушевали метели, крепчал мороз, как бы успокаивая, что никто не рискнет нарушить покой на пограничной черте.
Князь Бебутов, уроженец Закавказья, отлично зная не только восточные обычаи, но и наречия разноплеменных жителей, своим мягким обращением с окружающими сумел приобрести такое доверие, что даже буйное и воинственное население Ахалциха не проявило особого стремления к беспорядкам. Беки приезжали к нему на поклон и величали пашой. Популярность его в крае росла. Каждый день приходили люди с просьбами о своих нуждах, а то и потолковать, радуясь, что могут говорить с большим начальником без переводчика, которых не любили, зная их проделки.
Из множества дел нередко были такие, которые требовали от князя Бебутова крайней осмотрительности и осторожности в выводах. В.А. Потто приводит рассказ одого из очевидцев о действиях генерала Бебутова: «Раз в правление собралось много народа: явились все почетные лица, все ученые турецкие юристы, кадии и муллы. По озабоченным лицам их видно было, что дело шло не простое». И действительно, по жалобе грузинского дворянина, видимо приниженного, плохо одетого и невзрачного собою, судился влиятельный старый бек, управлявший ахалкалакским санджаком. Шел оживленный и иногда страстный спор.
Князь Бебутов принимал в нем большое участие, то хмурясь и выражая неудовольствие, то расправляя брови и принимая довольный вид, когда течение дела принимало вполне спокойный характер, и увлечениям и спорам не оставалось места. Оказывалось, что в 1815 г., еще до Ермолова, во время одного из обычных тогда набегов на Картли, лезгины захватили недалеко от Гори молодую грузинку, которая при дележе добычи досталась местному ахалкалакскому владельцу Мута-беку. У несчастной женщины остались на родине муж и грудной ребенок. Бек, в свою очередь, взял ее себе в жены. Сначала грузинка тосковала по семье и родине, но скоро совершенно свыклась со своим положением, тем более что богатый и могущественный бек, сам происходивший из Грузии, настолько старался сделать ее жизнь приятной и легкой, что даже позволил ей остаться христианкой и принимать у себя грузинского священника. Так прошло четырнадцать лет.
Когда русские взяли Ахалкалаки, законный муж потребовал возвращения ему жены по правилам христианского закона. Старый бек на основании законов мусульманских не хотел исполнить этого требования. Тогда решение предоставили самой женщине. Положение ее было до крайности трудное. С одной стороны, она уже приучилась к богатству, отвыкла от прежнего мужа и знала, что он ничего не может ей дать, кроме бедности, а с другой же, как христианка, она не могла отрешиться от веры и преданий родины. И вот она предоставляет решить свою судьбу русскому паше, веря безусловно в непогрешимость его приговора.
Вся трудность положения перешла теперь на князя Бебутова, на которого обращены были взоры всех мусульман. Законность была на стороне первого мужа, но отнять жену у почтенного мусульманина, оказавшего в короткое время так много услуг Паскевичу, особенно при взятии Ахалциха, значило подвергнуть имя его страшному позору. А этот позор не только произвел бы взрыв негодования среди турок, но и мог вконец подорвать их доверие к беспристрастному отношению русских властей к делам религиозного характера. Бебутов решился обойти каноническое право, чтобы стать на почву общественных житейских отношений. При его умении влиять на спорящие стороны дело скоро уладилось миром: грузинка осталась у бека, а бек заплатил грузину тридцать рублей серебром и в придачу дал серую куртинскую кобылицу. Так решались дела, к обоюдному удовольствию тяжущихся. «И если случалось, – говорит один современник, – дисгармония в общем строе управления, то она происходила уже исключительно от его подчиненных».
Ахалцих для Турции имел большое стратегическое и оборонительное значение как сильно укрепленный передовой опорный пункт на границе с Россией. При переходе к России он должен был играть такую же роль для