Затаив дыхание, я ждала ответа Уэста.
Уэст негромко присвистнул:
– Да уж, нелегкая выдалась неделька.
Это еще мягко сказано! Но вот что странно: все эти происшествия случались, только когда Уэста не было рядом.
Как будто он приносил с собой удачу.
– Тебя это вообще беспокоит? – поинтересовалась я, пытаясь понять, в самом ли деле он так философски к этому относится или просто хорошо владеет собой.
– А тебя? – отозвался он.
– Меня – нет, – ответила я вполне искренне. Со всеми этими неприятностями я справлялась в рабочем порядке.
– Ну и хорошо. Ада, я тебе доверяю. Ты знаешь, как делать свою работу. Если ты не беспокоишься – не беспокоюсь и я. – Уэст пожал плечами. – А если что-то будет тебя волновать, разберемся с этим вместе. Это же наш общий проект.
Я испустила вздох облегчения – тихий, но Уэст, похоже, его услышал; он потянулся ко мне и сжал мою руку.
– А ты где пропадал на этой неделе?
С самого утра четверга я его практически не видела. Ночь мы провели в его постели, утром, когда дали свет, вместе приготовили завтрак. В это время вернулся Амос, мы позавтракали втроем, а потом они оба отправились смотреть, каких дел натворила на ранчо буря. Вечером Уэст заглянул посмотреть, как идет работа, так что я смогла вернуться в Большой дом за рулем его грузовика – но приехал он позже обычного и, добравшись до Большого дома, сразу снова куда-то исчез.
– Буря натворила бед, – ответил он со вздохом. – Да и зима принесла нам немало неприятностей, – тут я вспомнила затопленный домик, в которой должна была жить, – и мы пока не успели все исправить, а теперь ветер и ливень усугубили ситуацию. К тому же такие грозы пугают скот, он разбредается по всему ранчо; приходится отыскивать заблудившихся коров и возвращать на пастбища. Еще нужно убирать упавшие деревья и сломанные ветки. Так что после таких сильных бурь всегда дел хватает.
– Поэтому каждое утро, уезжая на работу, я вижу возле Большого дома грузовики Брукса и Эмми?
– Ну да. Эмми по-прежнему проводит на ранчо минимум четыре дня в неделю – кроме уроков верховой езды она объезжает лошадей; но на этой неделе и ей, и Бруксу пришлось заниматься и многим другим. Брукс всегда у нас на подхвате – он умеет чинить все на свете, и на этой неделе работы у него хватало!
Мне вспомнилась первая встреча с Эмми. Интересно, починил ли Брукс ее грузовик?
Хоть я и прожила на «Ребел блю» уже несколько месяцев, все еще не имела понятия, что значит управлять ранчо изо дня в день. Лишь одно могу сказать: на Райдеров я смотрела с благоговением! Все четверо были очень разными – но все обожали свое ранчо и трудились не покладая рук, заботясь здесь обо всех и каждом – о коровах, овцах, лошадях, конюшнях, наемных работниках и так далее.
Я ими восхищалась. Казалось, чтобы любить что-то с такой необыкновенной страстью, надо и самому быть необыкновенным человеком.
Уэст свернул на грунтовку, ведущую в гору. Дорога оказалась довольно крутой – пару раз ему приходилось сбрасывать скорость.
– И все же, Уэст, куда ты меня везешь?
– Мы уже почти на месте, – ответил он. – Честное слово!
Дорога, с обеих сторон окруженная плотным строем деревьев, напоминала тоннель. Никогда еще я не видела ничего подобного.
– Через полминуты кончатся деревья, – сообщил Уэст, – и перед тобой предстанет лучший вид в Мидоуларке – а может быть, и во всем Вайоминге!
Он нетерпеливо барабанил пальцами по рулю, словно не мог сдержать нетерпения, и, кажется, даже затаил дыхание.
Уэст еще говорил – а между деревьями впереди уже замаячил просвет, и несколько секунд спустя мы вырвались на открытую площадку на краю утеса. Хоть до обрыва отсюда было куда ближе, чем хотелось бы, Уэст оказался прав: открывшийся вид поразил меня до глубины души. Кажется, даже челюсть отвисла, в прямом смысле. Вряд ли я когда-нибудь забиралась так высоко! Казалось, передо мной распростерся весь штат Вайоминг. Садилось солнце, и небо над зелеными склонами гор окрасилось всеми оттенками пурпура и розового. Внизу виднелись разноцветные лоскуты лесов и полей, голубые нити рек, лужицы озер, а между ними – крошечные, словно кукольные, домики. Дикие цветы усеивали луга, словно капли краски, сорвавшиеся с кисти художника.
Прежде чем я успела все это как следует разглядеть, Уэст развернул грузовик. Положив одну руку на спинку моего сиденья и оглядываясь назад, принялся пятиться задом к обрыву. То, как умело Уэст двигался задним ходом, наверняка навело бы меня на сотню фривольных ассоциаций – не будь я так напугана тем, что мы того и гляди сверзимся вниз.
– Какого черта ты творишь?! – воскликнула я, едва грузовик остановился.
– Пошли, – ответил он. – Сейчас все поймешь.
Он забрал у меня узел с пирогами и вышел из машины. Мне ничего не оставалось, кроме как вылезти следом.
Выбравшись наружу, я обнаружила, что грузовик стоит не так близко к обрыву, как казалось из кабины (и это большое облегчение!), но все же и совсем не далеко. Уэст ничего не объяснял, но мне подумалось, что он, похоже, любитель рисковать.
Высоты я не боюсь – еще чего! – однако не лишена инстинкта самосохранения; так что, когда глянула с обрыва вниз, в животе у меня что-то сжалось.
Уэст откинул борт кузова, загрузил внутрь узел с пирогами. Потом легко запрыгнул сам (этот прыжок у меня в мозгу еще долго будет проигрываться на повторе!), открыл металлический контейнер за кабиной, начал доставать оттуда одеяла вместе с подушками и расстилать их в кузове. Неужели он все это приготовил… для меня?
Я еще размышляла об этом, когда он протянул мне руку.
– Становись на шину, а дальше я тебя подсажу, – сказал он, улыбаясь своей доброй, теплой улыбкой.
Добрый Уэстон Райдер. Наверное, лучшей похвалы для мужчины я не подберу.
Схватившись за его руку, я влезла на шину – так грациозно, как только могла (то есть не грациозно совсем), а дальше Уэст подхватил меня, потянул вверх и перенес через бортик кузова. Должно быть, на целую минуту я замерла в его объятиях, глядя снизу вверх на этого ковбоя, который всего несколько месяцев назад был для меня чужим.
А теперь я спрашивала себя, смогу ли жить дальше без него?