Ее мысли нарушила Бесс.
– Девочка, что тебя беспокоит? Ты такая растерянная. Наверное, от того, что случилось между тобой и Леоном?
– Это не твое дело, Бесс! – не думая отрезала Ханна. – Ты частенько заходишь слишком далеко и забываешь, кто ты такая!
Бесс с уязвленным видом отшатнулась. Она начала привставать, чтобы уйти.
– Бесс… – Ханна схватила ее за руку. – Прости меня. Я не хотела тебя обидеть. Ты же знаешь, что я никогда не причиню тебе зла. Но это только мое дело. Не могу я об этом говорить!
Лицо Бесс смягчилось, она поглядела на Ханну.
– Ладно, дорогая. Думаю, ты сама знаешь, что для тебя лучше. Но этот Леон… – мрачно добавила она. – Я как только его увидела, сразу поняла – от него добра не жди. От него одни беды, я нутром чувствую! – Тут Бесс вздохнула. – Я страшно устала, девочка, сидя тут с тобой всю ночь. Старуха Бесс уже не та. Пойду-ка я ненадолго прилягу. Если что понадобится, звони в колокольчик, Дженни тут же явится.
– Бесс… – Ханна так и не отпускала ее руку. – Сама не знаю, что бы я без тебя все это время делала. Я тебя очень люблю.
– Я тебя тоже, милая. Ты мне как дочь, и ты это знаешь.
Глаза ее наполнились слезами, она наклонилась и поцеловала Ханну в лоб. Потом выпрямилась и проговорила:
– Гляди-ка, всю тебя заляпала, словно…
Ханна ласково смотрела ей вслед. Она еще чувствовала сильную усталость и слабость. Потом начала задремывать и проспала весь день. Дженни быстро приходила и уходила. Наконец, она внесла поднос с ужином. Ханне стало значительно легче, она набралась сил и ела с аппетитом.
Но ее беспокоил Исайя. Возможно, он знал, что она не поехала в Уильямсбург. Возможно, он подумал, что она ему наврала. Если так, сбежит ли он сегодня ночью? Послать за ним она не могла. Привод раба с плантации и разговор с ним в ее спальне породит массу вопросов. Эту тайну она не могла доверить никому, даже Бесс и Андре. Ей не давали покоя дурные предчувствия. Чтобы успокоиться, ей нужно было поговорить с Исайей.
Ханна позвонила. Вошла Дженни.
– Можешь унести поднос, Дженни. Знаю, что у тебя выдался нелегкий день, так что можешь идти спать. Со мной все в порядке, мне гораздо лучше. Я посплю до утра, ты мне больше не понадобишься.
Ханна выждала еще час, пока в доме и вокруг него все не стихло. Потом встала и быстро оделась. Накинув на плечи платок, она вышла из спальни. Спустилась по лестнице и незамеченной выскользнула из дома.
На улице плантацию освещала луна, похожая на ломтик дыни.
Сориентировавшись, Ханна направилась к жилищам рабов.
Исайя и правда весь день высматривал, не уехала ли коляска в Уильямсбург. Когда к полудню ничего не произошло, он убедился в том, что хозяйка ему наврала и у нее совсем другие планы. Он надумал бежать, хотя стоял белый день. Но всякий раз, выходя из хижины, он замечал, что Генри мрачно наблюдает за ним.
Наконец, Исайя смело зашагал к хозяйскому дому. Исайя видел, что Генри все так же смотрит, но рассудил, что пока он не бросится к дороге или в сторону леса, его не тронут. И оказался прав. Генри внимательно следил за ним, уперев руки в бока, но не двигался.
Когда Исайя подходил к кухне, он заметил старуху Бесс, ковылявшую по дорожке. Он бросился ей наперерез.
– Миссис Вернер… что-то случилось? Я ее целый день не видел.
Бесс остановилась, смерив его сердитым взглядом.
– Какое право ты имеешь спрашивать о хозяйке, Леон?
Исайя почувствовал, как в нем закипает злоба. Она не давала ему дышать. Он бы с радостью задушил эту старуху за ее слова. Лишь потому, что Бесс служит в доме, она возомнила о себе, что имеет право помыкать рабом с плантации. Но он проглотил злобу и спокойно произнес:
– Я подумал, может, она заболела.
– Заболела она или нет – не твое это дело! – отрезала Бесс. – Хватит ко мне приставать, у меня дел по горло.
Бесс зашагала дальше, а Исайя повернулся и смотрел на ее широкую спину, пока она не скрылась в кухне. Потом вернулся к себе в хижину, где присел, прислонившись к стене, и просидел так до конца дня. Коляска с плантации не выезжала.
Он думал о предстоящей встрече с Сайласом Квинтом. Его мучили сомнения. Исайя знал, что уйдет этой ночью, когда все уснут. Но ему нужны были деньги, а Квинт обещал сегодня выдать ему его долю. Он не видел другого выхода, кроме как встретиться с Квинтом.
Поскольку день был будний, полевые работники улеглись спать рано. Исайя выждал, пока все не затихло окончательно, затем выбрался из хижины и стал пробираться к роще у дороги, где должен был встретиться с Квинтом.
Квинт был уже там, он нетерпеливо расхаживал туда-сюда.
– Ты опоздал, Леон! Я уж подумал, ты не придешь!
– Пришлось выждать, пока все уснут, а потом уже идти.
– Ладно, встретились и хорошо. – Квинт выдохнул. Ромом от него пахло совсем немного, он был почти трезв. Он звякнул монетами. – Вот обещанная тебе доля. Тут немного. Девка сказала, что это все, что у нее есть. Но мы получим еще, слово даю.
Он протянул монеты Исайе, который положил их в карман, не подумав пересчитать.
– Так, теперь к насущным делам, – деловито произнес Квинт. Он достал из кармана несколько листков бумаги. – Я записал все, что ты мне рассказал о благородной даме Ханне Вернер. Грамотей я не большой, пишу не шибко хорошо, но этого достаточно, – хмыкнул он. – Конечно, я знаю, что расписаться ты не сможешь, так что роспись я поставил за тебя. Тебе остается лишь поставить вот тут знак…
– Нет! – Исайя начал пятиться. – Не буду я ставить знак…
– Так-так-так! – Квинт схватил Исайю за руку. – Эту бумагу никто не увидит, кроме меня. Но мне нужно что-то для подтверждения моих слов, если с тобой что-то случится. Сам же видишь!
– Нет, не буду я нигде знак ставить! – твердо заявил Исайя.
– Сделаешь, как я сказал, слышишь? Не дам я тебе, черномазый, пойти на попятную! – В лунном свете Исайя видел, как Квинт оскалился. – Думаешь, я верю, что ты мне всю правду сказал? Старый Квинт не дурак. Я знаю, что ты убил Роберта Маккембриджа. Женушка моя рассказывала, что ее мужа убил беглый раб. Как думаешь, что будет, если я это открою? Они тебя вздернут, парень, верь слову! Так что давай ставь знак и хватит болтать!
Исайю охватил