Вернер вполголоса выругался и тряхнул головой. Говорят же, что, если человек начинает всерьез подумывать о смерти, смерть вскоре наступит. Может, это бабские россказни, но все же…
Коляска въезжала в Уильямсбург, и Вернер заметил, что они приближаются к месту торгов. Среди собравшихся там царила атмосфера праздника. Стояли палатки, торгующие едой и напитками. Мужчины и женщины были в выходном платье, повсюду сновала детвора.
Это также вызывало у Вернера отвращение. Для такого случая больше подошла бы похоронная атмосфера.
Однако он знал, что с его мнением согласятся лишь немногие, и он давно научился держать его при себе. Многие считали его обращение с рабами слишком либеральным. Уже одно назначение негра надсмотрщиком было достаточно скандальным. Но использовать того же черного надсмотрщика для принятия решений вместо плантатора каких рабов покупать – это уже выходило за все рамки здравого смысла!
Вернер был благодарен судьбе за одно обстоятельство. Рабы, выставляемые на торги один или два раза в год, не были прямиком с невольничьего корабля из Африки: они не были закованы в цепи, не были измождены от голода и не напуганы до полусмерти, не зная, зачем они тут и, вообще, где находятся. Большинство невольничьих судов разгружалось гораздо южнее, на побережье Каролины. Здесь же продаваемые рабы чаще всего принадлежали плантаторам, у кого оказывались лишние рабочие руки, или же тем, кто оказался на мели и продавал рабов чисто из денежных соображений. Поэтому большинство невольников были из соседних мест. Правда, работорговцы из Каролины и других южных колоний иногда приезжали сюда со своим живым товаром, однако Вернер давно наказал Генри выбирать только местных рабов.
Вернер сидел в коляске на краю площади. У него не было желания смешиваться с толпой и общаться с другими рабовладельцами. Возможно, они считали это странным. Но поскольку он знал, что его считают странным и не похожим на других плантаторов, то не придавал этому особого значения.
Генри вышагивал туда-сюда от коляски до торговой площадки. Когда он рекомендовал кого-то купить, Вернер привставал на ступеньках и объявлял свою цену. Он приехал с целью купить восьмерых рабов, молодых, сильных и здоровых мужчин. Поскольку он всегда назначал высокую цену, то без труда следовал рекомендациям Генри.
К полудню Вернер купил семерых из восьми намеченных. Он радовался, что все почти закончилось, и вскоре караван отправится обратно в «Малверн». Вернер прикурил сигару от свечи в подставке у двери коляски и откинулся на сиденье, чтобы несколько мгновений покурить и расслабиться. Через некоторое время он подался вперед и выглянул из окна коляски. Он увидел Генри, говорившего с одним из немногих оставшихся рабов, стоявших в очереди на торговый помост.
Мужчина, с которым разговаривал Генри, был среднего роста, но широкоплечий и мускулистый. На нем была лишь пара рваных штанов, на широкой груди бугрились мышцы. Похоже, он был в самом соку. И тут Вернер заметил нечто, от чего у него перехватило дыхание.
Раб был в цепях, которые обвивали его лодыжки и запястья. Это был или беглый, или склонный к буйству. Это было единственное объяснение кандалам.
Через мгновение Вернер увидел, как Генри отошел от раба и направился к коляске. Вернер вышел ему навстречу.
– Масса, – сказал Генри. – Я говорил с сильным парнем. Звать его Леон. По-моему, его стоит купить.
Вернер затянулся сигарой.
– Но он же в кандалах, Генри. С чего бы это?
– Он попадал в переделки, масса Вернер, – немного смущенно ответил Генри. – Несколько раз убегал, но мне кажется…
– Я всегда доверял твоему чутью, Генри, и ты это знаешь. Но покупать беглого? От него одни заботы будут.
– Именно так, – с жаром проговорил Генри. – Он говорит, что устал сбегать и попадать в переделки. Я ему сказал, что вы хороший хозяин, лучше всех в округе. Он клянется, что исправится. Он устал, что на него охотятся с собаками, устал от порок и кандалов. Сказал, что, если вы хороший хозяин, будет усердно работать и не сбежит. – Генри с хитрецой добавил: – Если он в кандалах, то отдадут дешево, это уж точно.
– Генри, прямо не знаю. Он беглый…
– Его привезли сюда с юга. Его хозяин устал от побегов и думает, что его вообще никто не купит. Почти все беглые, каких я знаю, с норовом и не любят, когда с ними жестоко обращаются. Если к ним с добром – они хорошо работают. Вы купите его, а я обещаю сделать из него лучшего работника на плантации.
Вернер поглядел на закованного в цепи раба, стоявшего с удрученно опущенной головой. Если его купит кто-то другой, он первым делом даст ему плетей, чтобы сломить его дух. Вернера охватила жалость. Он вдруг принял решение и кивнул.
– Ладно, Генри. Раньше ты всегда оказывался прав. Но ты за него в ответе, понятно?
Генри с улыбкой кивнул и быстро зашагал обратно к помосту. Раба в цепях вывели вперед. Аукционист завел свою песню, расхваливая молодость и силу раба, тщательно избегая говорить о цепях.
Когда объявили ставки, Вернер выступил первым.
– Пять фунтов!
По толпе пронесся ропот, на Вернера устремились любопытные взгляды.
К Вернеру подошел Барт Майерс.
– Малколм, ты что, того? Думаешь купить ниггера в цепях? Да он явно беглый с юга.
– Мне Генри порекомендовал его купить.
– Генри, – фыркнул Майерс. – Странный ты человек, Малколм Вернер, если веришь россказням одного ниггера про другого!
В толпе кто-то поднял цену, и Вернер его перебил.
– Думай сам. Но по мне так ты дурак.
Майерс отошел.
Вернер, наконец, купил раба за пятнадцать фунтов – за смехотворно низкую цену.
– Ладно, Генри, – быстро бросил он. – Грузи повозки и поезжай обратно в «Малверн». Я тут еще немного задержусь. У меня кое-какие дела.
После того как недавно купленных рабов сгрузили с повозок в «Малверне», Генри собрал их в группку и произнес небольшую речь. Раб по имени Леон, с которого сняли кандалы, стоял спокойно и со скептическим видом.